Михаил Нестеров - Посланники Великого Альмы (Книга 1)

Бездна. Видение внезапно исчезло, и Олла представила крутой обрыв водопада, унесший тысячи жизней. Тысячи падений в бездну — и тысячи смертей; тысячи смертей — и столько же знаний. Конец и знание приходят одновременно. "А я? — отчаянно подумала Олла. — Я столько раз стояла у той черты, боясь перешагнуть роковой рубеж! Я наслаждалась призрачными полетами, мне было страшно, но я знала, что останусь невредимой. Потому что это — игра. И мне надоело играть, я не хочу возвращаться оттуда!.. Альма! Забери меня! Я хочу быть вместе со всеми! Или дай мне свое могущество, дай мне свою мощь, ибо мне моей человеческой силы недостаточно", — из глаз Оллы хлынули слезы, а ей казалось, что по щекам течет кровь.

И Бог впервые ответил ей: с высоты небес рванула ослепительная молния и клубком ярко-голубых змеей обвила голову Альмы. Огненные искры веером брызнули во все стороны, сопровождаемые оглушительным ударом грома. А небеса будто лопнули, выплескивая из себя стремительные струи воды. Раскаленная фигура Альмы зашипела, отряхиваясь клубами пара.

— Он слышит нас! — страшным голосом крикнула жрица. Ее лицо олицетворяло безумие, руки, лежащие на груди, неестественно вывернуло.

И, словно в подтверждение её слов, грянула новая вспышка.

Восемь пар шальных глаз, ловивших синие языки пламени, вновь окутавшие тело Альмы, наконец увидели то, что уже не удивляло Оллу: глаза Альмы разверзлись, выпуская наружу чудовищные отростки, увлекая сознание в недра эфемерного тоннеля.

Тепосо и другие семь жриц, разбуженные первым ударом грома, никак не могли прийти в себя. Да их ещё напугали электрические заряды, с треском отрывавшиеся от металлической фигуры Альмы в деревянное дно носилок.

Тепосо, наконец, опомнился и бросился к группе коленопреклоненных, парализованных очевидным проявлением божественной силы Альмы жрицам и, схватив крайнюю, окаменевшую Оллу, неожиданно сильно для себя отбросил прочь от ставшего опасным образа Бога.

Девушка вскрикнула и вскочила на ноги, но тут же бессильно опустилась, Тепосо вырвал её из глубин галлюцинаций, причинив невероятные муки. А заветная цель была так близка: в самом конце бездонного колодца она увидела яркий свет.

Бесстрашный индеец волок за ноги ещё одну жрицу.

Вторая вспышка молнии и последовавший за ней удар грома не дали Тепосо оттащить ещё кого-нибудь.

Гроза была короткой, и когда он снова приблизился к жрицам, увидел, что опоздал: все шесть девушек лежали на траве без малейших признаков жизни. Тепосо был сильным юношей, но, глядя на них, заплакал.

До рассвета он не сомкнул глаз, а когда громадное солнце наполовину показалось из-за деревьев, чтобы яростным броском взлететь вверх, его плеча кто-то осторожно коснулся.

Перед ним стояла та самая девушка, которую он спас ночью. Она показывала на шесть неподвижных тел и шевелила губами. Тепосо, который всего месяц как разговаривал на языке альмаеков, только досадливо отмахнулся. Девушка попробовала по-другому: она приложила к груди руки и часто-часто задышала.

"Что ей, воздуха не хватает, что ли?" — подумал индеец и во второй раз проследил за её рукой. Затем закрыл глаза, сильно тряхнул головой и снова открыл их. "Теперь я знаю язык глухонемых альмаеков, во всяком случае одну фразу: они живы, они дышат".

Тепосо широко улыбнулся девушке, наложив на себя временный обет молчания. А она тихо-тихо засмеялась, глядя, как он, делая нелепые жесты руками и головой, далеко выпячивает вперед губы и громко шлепает ими. Но все же она поняла: я лягу спать, меня не будите, их — тоже, пусть отдыхают.

Но беспокойная натура Тепосо не дала ему даже задремать. Напрасно он ворочался на траве, пытаясь забыться сном. Его вчерашнее неординарное поведение гордостью распирало грудь, и он хотел немедленно убедиться в своевременности ночного бегства. Он так желал, чтобы испанцы нашли пещеру, что через полчаса бесплодных попыток уснуть бросил это ненужное занятие.

— Мы идем на разведку, — сообщил он жрицам, которые упорно сидели возле Альмы.

"Нам нужно молиться, — сообщила ему Олла. — Нам нельзя уходить".

— Вы уже намолились. — Тепосо окинул взглядом шесть стройных тел, с ночи впавших в глубокий сон. — Эти чуть не померли, и вы хотите? — он многозначительно показал на темное небо на востоке: оттуда снова приближалась гроза.

— Пока ваша старшая спит, я тут главный жрец! И нечего смеяться!

Тепосо напустил на себя грозный вид, недовольно посматривая на девушку, которая не смогла удержаться и прыснула в ладонь.

Олла чувствовала подъем сил — такое состояние бывает после пережитых волнений, оказавшихся впоследствии напрасными: она уже было оплакивала погибших подруг. И вот теперь этот смешной индеец, провозгласивший себя сначала вождем, потом — главным жрецом! Какое-то безрассудство охватило её, привыкшую к играм даже во время исполнения обряда присутствия. Поэтому предложение Тепосо она восприняла тоже как игру, но реальную — с действием и продолжением, а не призрачную и незаконченную.

Она быстро поднялась с колен и выжидающе посмотрела в черные глаза индейца.

Подруги резко повернули головы, что делать тоже категорически воспрещалось.

Это была полная победа Тепосо, этого дьявола, искусителя душ человеческих! Даже его кривая в этот момент усмешка была не от мира сего.

— Разделимся на две группы, — сообщил он. — Четверо пойдут со мной, остальные остаются здесь. Если проснется… скажите ей, что мы скоро вернемся.

Тепосо взглянул на Оллу и прошелся вдоль ряда сидящих жриц, коснувшись рукой плеч ещё трех девушек.

— Возьмите с собой лепешек, поедим дорогой.

И он, не оборачиваясь, будучи уверенным, что за ним последуют, быстро пошел к реке.

Конечно, он не ошибся. Внутренний голос девушек подсказал, наверное, что пора действовать.

Литуан к концу четвертого дня изнурительного передвижения совсем выбился из сил. Он уже не засыпал, когда ноги отказывались идти — сон прибавляет жизненную энергию, он просто терял сознание, и беспамятства изматывали, отнимая последние капли сил. Сначала кратковременные, а потом все более продолжительные обмороки разбивали его измученное тело.

Он потерял счет дням, но с напористостью раненого зверя продолжал свой путь. Оставляя справа от себя поселок на каменоломне, Литуан снова углубился в лес, намереваясь берегом реки выйти к пещере у водопада. А до этого, ползком забравшись на каменистый пригорок, он отрешенно смотрел на тысячи трупов. Его глаза различали и разбухшие тела воинов-альмаеков, и разукрашенные останки барикутов, но он не увидел ни одной женщины и, сколько ни всматривался, не обнаружил детских тел. Тоскливый взгляд, который он устремил в сторону водопада, сказал ему все…