Андрей Буровский - Пётр Первый - проклятый император

Этот указ находился в вопиющем противоречии с российской культурной традицией. Можно спорить, хорошие ли это традиции, «правильные» ли и полезно ли их исполнять. Может быть, обычай майората и впрямь имеет преимущества. Но эти традиции существовали, и люди жили именно в них. Счастливчик, получавший все наследство, сам чувствовал себя узурпатором и пытался хоть чем–то да поделиться. Все обделенные считали свое положение самой черной несправедливостью.

Посошков подробно описывает, как дробят до мельчайших долей наследство, доходят до уголовщины, «словно указа не существовало».

Пётр и сам сделал ряд оговорок, с помощью новых указов оговаривая, как надо применять его указ от 23 марта 1714 года. 15 апреля 1716 года он оговорил, что вдове должна выделяться четвертая доля состояния ― «до времени быть по сему». Но таких «временных мер» становилось все больше и больше. Уже после смерти Петра, 28 мая 1725 года, его вдова и наследница издала указ, означавший фактическое отступление от решений Петра.

Как и во многих других случаях, попытка навязать россиянам жизнь по чужим и чуждым правилам не привела решительно ни к чему. Зря были потрачены огромные усилия, средства и время. Зря множество людей испытывали неудобства и страдания.

Куда удачнее было решение ввести знаменитую Та бель о рангах. Наверное, это очередное «Петра творенье» оказалось жизнеспособным как раз потому, что соответствовало духу русского московитского общества: его неискоренимому служебному духу.

Была, конечно, и другая тенденция ― аристократическая тенденция определять «годность» дворянина по его частному положению. Ведь и военная коллегия предлагала Петру определять знатность дворянина по числу дворов, то есть по богатству. Примерно таким образом, по количеству земли и крепостных, определялся тогда ранг дворянина в большинстве европейских стран: средневековый принцип знатности рода, принадлежности к числу известных «со старины» родов сменялся буржуазным принципом богатства.

Характерен ответ, данный военной коллегии убежденным государственником Петром: «знатное дворянство по годности считать». Не «годность» по «знатности», как это было в Московии XVII века и по всей Европе в Средневековье. Не годность по богатству, как становилось по всей Европе. А знатность по годности для службы.

И в допетровской Московской Руси носились идеи упорядочить служебные чины, отделить военную службу от гражданской. Но, конечно же, в исполнении Петра идея Табели о рангах приняла особенные формы.

Во–первых, тут–то очень пригодился его скрупулезный характер, умение и желание разрабатывать всё до мельчайших деталей.

Всего предусматривалось 14 рангов для всех государственных чиновников. Вводилось четыре колонки чинов: чины гражданские, военные, военно–морские, придворные. Во всех колонках чины каждого ранга приравнивались друг к другу. Скажем, лейтенант в морской службе, титулярный советник в гражданской и штабс–капитан в военной были чинами IX класса, с одинаковым жалованьем и одинаковым положением. Точно так же тайный советник в штатской службе, генерал–лейтенант в военной, вице–адмирал в военно–морской и штальмейстер в придворной были чинами III класса, тоже с равным жалованьем и равными привилегиями.

В определенной степени это была очень полезная система, потому что она доводила бюрократическую службу до необходимого ей рафинированного совершенства. Похожие «табели о рангах» были и в Византии, где чиновники делились на 8 классов, и в Китае, где классов было 18. Попытки возобновить её предприняты в Российской Федерации путем введения Единой тарифной сетки и государственных советников разных классов.

Во–вторых, Табель о рангах стала (да, в женском роде! Потому что слово «табель» во времена Петра было женского рода) единственным критерием «годности» дворянина, определителем его положения в обществе.

Если американец, встречаясь со старым знакомым, смотрел не на него самого, а на его машину, то русский человек XVIII―XIX веков столь же последовательно, встретив друга–приятеля, в первую очередь интересовался его рангом. Не вступавший никогда в службу официально именовался «недорослем». Князь Горчаков, никогда не служивший, до седых волос был «недорослем» и в представлениях своего общества, и в официальных документах. Чин камер–юнкера, данный Пушкину, становился тонкой формой оскорбления, потому что не соответствовал его годам, а у придуманных им Лариных, которые «хранили в жизни мирной приметы милой старины», среди всех прочих примет ― «…гостям носили блюда по чинам».

Если вспомнить, какое громадное значение придавалось чину и жениха, и отца невесты при заключении брака, при проведении любых, самых частных, собраний и торжеств, что официальные газеты сообщали о «прибытии и убытии из Столицы особ первых четырех рангов»… придётся признать, что чин имел не меньшее, а может быть, и большее значение в русском обществе XVIII―XIX веков, чем в современных США ― богатство.

В–третьих, через Табель о рангах почти двести лет пополнялось российское дворянство. При Петре любой чиновник любого ранга получал права личного дворянства; сам факт службы делал человека обладателем немалых привилегий. При этом военный в любом чине мог передавать свое положение по наследству. Гражданский чиновник получал права потомственного дворянства, как только дослуживался до VIII ранга.

Позже правительство не раз поднимало планку для тех, кто становился потомственным дворянином, но все равно их число неудержимо росло. И росло число тех, кто был в службе, имел право на личное дворянство, жил по тем же правилам и законам (брили бороду, пили кофе, учили дочерей танцевать, носили европейскую одежду), но до потомственного дворянства еще не дослужился. Тогда же возникло и слово для обозначения этих людей, дожившее до XX века, ― «разночинцы».

Если считать и разночинцев с их личными правами, то за годы правления Петра (всего за 34 года!) число дворян увеличилось примерно в пять раз.

Конечно, в любом случае за эти два века императорской истории из крестьянских общин, из маленьких городков Российской империи выходили бы активные люди, занимали бы совсем иное положение в мире. Но не будь Табели, они могли бы «выходить» в городскую буржуазию, в круг специалистов «свободных профессий», никак не связанных с государством. Но Российская империя была замыслена и создана Петром так, чтобы максимально сохранить тяглый характер государства: внизу ― тяглые; вверху ― служилые. Всякий, кто переставал быть тяглым, тот тут же сам становился служилым…

Итак, Табель о рангах, введенная 24 января 1722 года, стала действительно ценным нововведением.