Генри Ли - История инквизиции. том 1

Латеранский собор 1215 г. принял очень много канонов, направленных к искоренению главных злоупотреблений. Но четыре года спустя папа Гонорий III в энциклике, обращенной ко всем прелатам христианского мира, говорит: «Служители алтаря хуже животных, роющихся в навозе; слава их – в бесчестии, как слава Содома. Они – ловушка и бич верных. Многие прелаты растрачивают данныеим на хранение деньги и разбрасывают по публичным местам церковные средства; они дают повышения людям недостойным, расточают церковные доходы на людей дурных и превращают церкви в тайные притоны для своих родных. Монахи и монахини нарушают обеты и делаются такими же презренными, как навоз. Поэтому-то и процветает ересь».

Таковы свидетельства духовных лиц. Вальтер фон дер Фогельвейде прекрасно выражает отношение народа ко всем духовным, начиная от папы и кончая приходским священником: «Кафедра св. Петра переживает теперь такое же время, как тогда, когда она была осквернена колдовством Герберта; этот последний приуготовил место в аду только для себя одного, а ныне правящий папа влачит туда за собой и всех христиан. Зачем медлят громы небесные? Доколе, Господи, продлится Твое долготерпение? Дело Твое обращено в ничто, слово Твое запрещено. Твой казначей крадет Твои небесные богатства, Твои слуги грабят и убивают, и хищный волк стережет Твое стадо».

Вот как отзывается о высоких сановниках Церкви, о белом духовенстве и монахах трубадур Раймон де Корне, отвечая, как эхо, на жалобы Вальтера: «Я вижу папу, отрешившегося от всех своих обязанностей: он хочет разбогатеть, он не заботится о бедных, которым нет даже доступа к нему. Вся цель его – собрать побольше сокровищ, заставить других служить себе, сидеть на златотканых материях. Для этого он пускается в круговую торговлю. За хорошую сумму наличными деньгами он раздает епископские кафедры своим приближенным и посылает к нам сборщиков, снабженных открытыми листами на сбор милостыни, и они продают нам отпущение грехов за меру ржи и за деньги… Не выше стоят и кардиналы; повсюду говорят, что с утра до ночи ищут они, где бы заключить какую-нибудь грязную сделку. Вам угодно епископство, а вам аббатство? Так несите ж скорее им побольше денег: они дадут вам в обмен на них или краевую шапку, или епископский посох. Если вы не знаете ничего из того, что требуется от священника, так это не беда. Знаете ли, не знаете ли, а вы будете получать хорошие доходы. Но смотрите не торгуйтесь; платите, не жалея денег, а то как раз останетесь с носом… А что делают епископы? Они сдирают кожу с богатых настоятелей своих епархий и продают им свои грамоты, скрепленные печатями. Одному Богу известно, когда они отвыкнут от этого. Да они делают дела и похуже! За деньги они постригают первого встречного и наносят, таким образом, вред всем; не только нам, приносимым в жертву этому проходимцу, но и светским судам, которые теряют над ним всякую власть… Клянусь вам, скоро будет больше священников и монахов, чем волопасов. Все падают и дают другим дурные примеры. Эти люди взапуски друг перед другом торгуют таинствами и обеднями. Исповедуя добрых мирян, за которыми нет ни одного греха, они налагают на них огромные епитимьи; и с миром отпускают наложниц священников… Конечно, если судить по внешности, монашеские обеты тяжелы и суровы. Но приглядитесь к ним поближе: поистине, монахи живут вдвое лучше, чем жили в миру под родительским кровом. Они поступают, как нищие, которые, прикрываясь лохмотьями, обманывают людей и кормятся за их счет. Вот почему так много бездельников и негодяев поступает в монастыри; вчера у них не было куска хлеба, а завтра их шутовской наряд приносит им изрядный доход, извлекаемый из тысячи фокусов, скрытых у них в мешке».

Подобная религия неизбежно должна была породить ересь, подобное белое и черное духовенство должно было вызвать восстание.

Церковь, стоявшая так далеко от своего идеала и так небрежно относившаяся к своим обязанностям, очутилась перед новыми опасностями, грозившими подорвать в корне все ее могущество. Новый страшный враг выступил против нее; этим врагом было пробуждавшееся сознание. Непроницаемый мрак невежества Х в., наступивший за мимолетным блеском цивилизации эпохи Каролингов, начал рассеиваться в XI в. перед первыми лучами умственного возрождения. И уже с начала XII в. началось широкое развитие, которому суждено было сделать Европу родиной искусств и наук, образования и высокой культуры. В то же время родились Сомнение и критика. Стало колебаться и то слепое благоговение, с которым прежде относились ко всему, исходившему от Церкви. Сочинение Абеляра «Да и нет», освещавшее противоречия между преданием и папскими декреталиями, угрожало Церкви большими опасностями, порожденными пробуждением критической способности ума. Все усилия глоссаторов, магистров логики, докторов богословия и теологов-схоластиков и толкователей канонического права не могли вернуть человеческому разуму его былую непоколебимость и спокойную веру в божественность учения воинствующей Церкви. Дух пытливого исследования стряхнул с себя долгий сон и получил могучий толчок в Толедской школе, пришедшей к живому источнику арабской, греческой и еврейской науки. Уже в Х в. папа Сильвестр II (Герберт д'Орильяк) прославился как чародей потому только, что изучал запрещенные науки в этом центре умственного движения. Около середины XII в. Роберт Ретинский по просьбе Петра Клюнийского перевел Коран, чтобы дать Петру возможность написать опровержение заблуждений ислама. Сочинения Аристотеля, Птолемея, Абубекра, Авиценны, Альфараби и Аверроэса были переведены на латинский язык и переписывались по всему христианскому миру. Крестоносцы также приносили с Востока обрывки античной мысли. Церковь понимала, какую опасность представлял для нее зарождающийся интерес к наукам, поэтому Парижский университет неоднократно запрещал чтение произведений Аристотеля.

Еще более опасным для Церкви было возрождение римского гражданского права; начиная уже с середины XII в. римское право изучалось во всех научных центрах Европы. Эта система основывала свой авторитет на идее непреложной справедливости, представленной Верховным Повелителем, а не на каноне или декреталии, не на словах папы или собора и даже не на текстах Священного Писания. Св. Бернар в 1149 г. жаловался, что суд стал отголоском законов Юстиниана, а не законов Бога, т. е. Церкви.

Распространение просвещения и умственный прогресс утвердили контроль разума и уменьшили гибельное влияние эмоции и импульса. Но тем не менее безумие легко может овладеть народом и разум может быть заглушен страстью. Проявления безумных душевных движений быстро переходили из одной страны в другую: крестовые походы, усеявшие Палестину костями верующих; самобичевание флагеллантов; бесцельное шатание с места на место шаек пастухов.