Тэлфорд Тейлор - От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны

22 мая 1939 года Италия и Германия заключили так называемый «Стальной пакт». Это был открытый военный союз: участники пакта обязались в случае, если одна из сторон «будет вовлечена в военные действия с третьей державой», помогать друг другу «всеми своими военными силами на суше, море и в воздухе». [10] «Пакт о союзе и дружбе между Италией и Германией» подписан в Берлине министрами иностранных дел нацистской Германии (Риббентроп) и фашистской Италии (Чиано). Военно-политическое соглашение двух фашистских держав завершило создание агрессивного военного союза в Европе и ускорило начало второй мировой войны. Этот союз в западной печати получил название «Ось Берлин — Рим». — Прим. перев.

1 июня бдительный французский посол в нацистской столице Кулондр сообщил министру иностранных дел Боннэ, что Гитлер «рискнет начать войну, если ему не надо будет сражаться с Россией. Если же он будет знать, что ему придется воевать также с Россией, он отступит, чтобы не подвергать гибели страну, партию и себя».

Кулондр добавил, что два наивысших военачальника Гитлера — начальник штаба ОКБ Кейтель и главнокомандующий сухопутными войсками Браухич заявили фюреру, что, если Германии придется воевать с Россией, у ней будет «мало шансов выиграть войну». Посол, который на протяжении ряда лет добивался заключения военного союза между Францией и Советским Союзом, закончил телеграмму, подчеркнув «срочность» немедленного достижения в Москве соглашения между Великобританией, Францией и Россией.

Основная цель, которую преследовали в этот момент Франция и Великобритания, заключалась в том, чтобы заинтересовать Советский Союз в обороне Польши. И фактически русские были заинтересованы, поскольку это непосредственно затрагивало оборону Советского Союза. Но польское правительство такого интереса не проявило.

Французы получили возможность заставить поляков проявить благоразумие в отношении помощи Советского Союза, когда военный министр Польши генерал Каспшицкий в сопровождении заместителя начальника польского генерального штаба приехал в середине мая в Париж, чтобы выработать военную конвенцию с Францией. Для генерала Гамелена, который вел переговоры от имени французского правительства, это был удобный случай не только настоять, чтобы Польша согласилась принять военную помощь русских, но и, более того, поставить военные обязательства Франции перед Варшавой в прямую зависимость от такого согласия. Однако Гамелен за всю неделю переговоров даже не коснулся этого вопроса. Не поинтересовавшись даже, как польский генеральный штаб планирует сдержать немцев без советской помощи, он подписал 19 мая протокол, обещавший, что французская армия начнет наступательные действия всей мощью своих сил на Западе, если немцы нападут на Польшу. Нет никаких сведений, что Даладье убеждал Гамелена поднять вопрос о советской военной помощи Польше. Не предпринял ничего и Боннэ, хотя позднее он сделает все, чтобы саботировать этот военный протокол, отказавшись подписать политическое соглашение, от которого зависело вступление протокола в силу.

Начиналось лето 1939 года, а государственные деятели в Париже и Лондоне не спешили с решением вопроса о советской военной помощи, хотя им самим становилось все более понятным, что без этой помощи Польша обречена, так же как, вероятно, и сами западные державы.

Как ни странно, в это время уверенность французского генерального штаба в боеспособности польской армии возросла. Подобную уверенность разделяли также военные атташе Франции, Англии и США в Варшаве. Мне, как невоенному журналисту, это казалось странным, так же как и то, что поляки упорно отказывались понять катастрофическое военное положение и необходимость военной помощи со стороны Советского Союза. Первую неделю апреля я провел в Польше и 2 апреля в Варшаве сделал следующую запись в своем дневнике: «В воскресенье присутствовал на авиационном параде. Грустное зрелище. Мои польские друзья извинялись за неповоротливые тихоходные бомбардировщики и истребители — бипланы — все безнадежно устаревшие. Поляки показали пяток современных истребителей, казавшихся достаточно быстроходными, но ничего больше у них не было. Как сможет Польша воевать против Германии с подобными военно-воздушными силами?»

6 апреля — день, когда английское и польское правительства объявили о своем намерении подписать договор о взаимной помощи, — я сообщил из Варшавы, что при поддержке Великобритании и Франции поляки будут сражаться. Тем не менее три вещи «не дают мне покоя»: опасное стратегическое положение Польши (после оккупации Чехословакии немцы окружили ее с трех сторон); немецкая линия укреплений «Западный вал», строительство которого будет завершено к зиме, отпугнет Францию и Великобританию от наступления на Германию с запада и, таким образом, от оказания помощи Польше; и, наконец, Советский Союз. На этой неделе я имел встречи и беседы с доброй дюжиной поляков — дипломатов, военных, старых легионеров Пилсудского, возглавляющих «Польское радио», — и все они не могут заставить себя понять, что Польша не может позволить себе такую роскошь, как вражда с Германией и с Россией, что они должны сделать выбор и что если они заручатся помощью России совместно с Англией и Францией, то будут спасены… Никогда! — говорят они.

Наступил июнь, а переговоры с Советским Союзом все еще не начались. 1 июня министр общественных работ де Монзи записал в своем дневнике: «Англо-французские переговоры с Советским Союзом оказались в тупике. Фактически эта идея мертва, но не будет погребена, чтобы поддерживать впечатление, что она еще живет». В данном случае желание, пожалуй, опережало действительность. Но во всяком случае это высказывание отражало настроения ряда министров — членов кабинета. Даладье и Боннэ понимали, что англичане тянут время, и главным образом из-за позиции самого Чемберлена. Премьер-министр не только не доверял русским, но и не верил, что они располагают достаточной военной мощью, чтобы быть полезными для западных союзников. Этого же взгляда придерживались и английские военные специалисты. Так, 6 марта английский военный атташе и военно-воздушный атташе в Москве направили пространные донесения в Лондон, в которых говорилось, что, хотя оборонительные возможности Красной Армии и военно-воздушных сил значительны, они не способны предпринять серьезную наступательную операцию. Однако 27 мая под шквалом критики в палате общин со стороны членов парламента во главе с Черчиллем, Ллойд Джорджем и Антони Иденом премьер-министр пошел на уступки и поручил английскому послу в Москве дать согласие на обсуждение договора о взаимной помощи, военной конвенции и предоставлении гарантий странам, кг торым угрожал Гитлер. Этот шаг, как сообщил в Берлин из Лондона немецкий посол Дирксен, был предпринят «чрезвычайно неохотно».