Виктор Суворов - ПРАВДА ВИКТОРА СУВОРОВА

Тема будущей войны постоянно присутствовала в советском песенном творчестве, начиная с Октябрьской революции 1917 г. По содержанию можно выделить три периода песенного творчества на эту тему. Первый — период пафоса непосредственного распространения советской большевистской революции на другие страны. Соответственно звучит прямой призыв к боевым действиям за пределами РСФСР/СССР («Левый марш» В. Маяковского: «Эй, синеблузые, рейте / За океаны…»; «Гренада» М. Светлова: «Я хату покинул, пошел воевать, / Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…»). Затем, примерно с середины 1920-х и до середины 1930-х годов, наблюдается второй этап. Мировая революция «не отменена», но переносится из ближайшего будущего в будущее все более и более неопределенное. Будущая война присутствует в текстах, но выглядит не конкретной войной между конкретными государствами, а абстрактной Битвой, чем-то вроде Армагеддона, всемирным праведным мятежом, мировой гражданской войной трудящихся против эксплуататоров («Все страны охватит / Восстанья костер»). Участие СССР подразумевается в качестве детонатора и моральной опоры «светлых сил», но точно не определяется. Одним из последних (может быть, последним) примером «коминтерновской» тематики стала «Кантата о Сталине» И. Дунаевского и М. Инюшкина: «И, песню о нем [Сталине] поднимая, как знамя, / Единого фронта шагают ряды; / Горит, разгорается грозное пламя, / Народы встают для последней борьбы».

В конце 1930-х годов эти темы теряют актуальность, что легко объясняется общим поворотом в политике государства и Коммунистической партии. Окончательно утвердилась концепция «построения социализма в одной стране», отброшены и забыты наивные мечты первых послеоктябрьских лет о «мировой революции»; роль Коминтерна падает с каждым годом, ему предписано организовывать трудящихся всего мира на защиту «отечества всех трудящихся». Внешняя политика из классовой окончательно превратилась в государственническую (намеренно я не говорю о «советской империи» — это отдельная тема; пусть будет просто государство). Соответственно меняются пропаганда и «официальное» песенное искусство как ее составная часть.

При этом, как мне кажется, нужно учесть, что далеко не все авторы-песенники напрямую выполняли какие-то постановления Политбюро ЦК ВКП(б) (скорее всего далеко не все поэты и композиторы даже и знали о таких постановлениях). Конечно, кто-то подчинялся прямому «социальному заказу», но большинство просто находилось под влиянием меняющейся атмосферы общественной жизни. Это объясняет неодновременность и в целом некоторое запаздывание творческого ответа на политические запросы: даже проникнутому «генеральной линией» творцу требуется время, чтобы осознать «атмосферу», осуществить акт творчества и добиться (или дождаться), чтобы этот акт стал частью пропаганды, то есть был размножен и популяризирован.

В результате появляется то, о чем, собственно, и речь: песенное искусство рубежа 1930-1940-х годов. Имея в виду предвоенный характер этих лет, содержание песен будем рассматривать под углом четырех проблем: во-первых, вероятность Большой войны; во-вторых, причины ее начала и цели (грубо говоря, кто на кого нападет и ради чего); в-третьих, характер войны (где, как, какими средствами и способами); в-четвертых, к чему это все должно привести.

В песенных текстах кануна Второй мировой войны (как и в более ранних) смешаны две трактовки вероятности Большой войны. Первый вариант — война именно вероятна: «Если в край наш спокойный / Хлынут новые войны…», «Если завтра война, если завтра в поход…», «Если враг нашу радость живую / Отнять захочет в упорном бою…» и т. д. Второй вариант — война неизбежна: «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин…». Здесь уже нет сослагательности, чувствуется уверенность в том, что товарищ Сталин в бой пошлет непременно, хотя и неизвестно когда. Этот второй вариант демонстрирует преемственность с более ранними «коминтерновскими» песнями («все страны охватит / восстанья костер» тоже неизбежно, хотя сроки неясны).

Почему в этом вопросе нет единообразия? Первое приходящее на ум объяснение — разные авторы-песенники просто по-разному представляли себе будущее. Наверное, так оно и было. Но в этом легком разнобое можно, по-моему, увидеть и отголоски реальной политической жизни 1930-х годов. Советский Союз столько раз участвовал в попытках создания системы коллективной безопасности, а потом от них отказывался (или терпел неудачу), столько раз менял реальных или потенциальных союзников, что пропаганда просто не могла проводить сколько-нибудь последовательную линию в этом вопросе. Соответственно размытым становилось и массовое представление о вероятности войны, не всегда поспевали за извивами «генеральной линии» и поэты.

Неизбежность или высокая вероятность войны диктует обязательность массовой подготовки к ней. Более того, в песнях подготовка и готовность к будущей войне становятся высшим смыслом жизни советской молодежи («Будь сегодня к походу готов»), именно по степени этой готовности проверяется уровень «советскости» молодого поколения. Недаром система массовой (фактически — всеобщей принудительной) физкультурной подготовки называлась «(Будь) Готов к труду и обороне». «И ребятам есть одна забота: / Подрасти бы только поскорей, / Чтоб водить, как Громов, самолеты, / Быть бойцом республики своей». Военная подготовка придает смысл физкультуре и спорту: «Физкультура-ура-ура! Будь готов! / Когда настанет час бить врагов, / От всех границ ты их отбивай!..» Спортивно-техническая подготовка к войне охватывает не только «ребят»: «А девчата наши — патриоты. / Ни одна от нас не отстает, / Если парни водят самолеты, / Эскадрилью девушка ведет». Впрочем, дело не только в военно-прикладных видах спорта, а в общей готовности встать в строй вместе с мужчинами: «Если ранили друга — / Сумеет подруга / Врагам отомстить за него! / Если ранили друга — / Перевяжет подруга / Горячие раны его».

Причины Большой войны. В песнях война предстает сугубо обронительной, ответным действием Советского государства на агрессию мирового империализма. Иногда при этом прямо цитировались фразы из директивных выступлений политических деятелей: «Мы своей земли ни пяди / Никому не отдадим» («Бейте с неба самолеты…» А. Александров и С. Алымов, 1937). Несмотря на то что тематика Гражданской войны (как российской, так и «мировой») заметно поблекла, некоторые связанные с этим аналогии продолжали жить, очевидно, чтобы поддержать советский патриотизм старшего поколения, задетого Гражданской войной. Будущую войну собираются развязать «генералы» — явное развитие темы «офицеров-золотопогонников» как символа Белого движения. Враг описывается как «враг матерый» — можно предположить, что уже в прошлом (в Гражданскую войну?) пытавшийся воевать против советской власти.