Сергей Кравченко - Кривая Империя. Книга I. Князья и Цари

Ответ был мгновенным и взрослым. Сбоку вышли люди с нехорошими лицами, быстро вырубили нескольких крикунов и заводил. Толпа замерла.

— Ну, что, люди добрые, заскучали? Зрелищ хотите? Их есть у меня! Вот, к примеру, посмотрите на казнь воров.

Тут же стали чинно и медленно резать, рубить, вешать главарей. Народ стоял оцепенело и делал вид, что он не при делах, а сюда пришел просто так, поглядеть на представление.

Наступил покой. Глинские были низвергнуты. Но и бояре не восторжествовали. Вот, казалось, им прямая дорога в совет к царю других-то никого нету. Так не зовет государь своих бояр. Чем-то не любы ему остатки Шуйских, Темкин, Бармин, Челяднин. Иоанн вообще совершает подлинную геральдическую революцию: раз мне бояре подозрительны, а друзья юности нужны, то я и выберу друзей себе сам.

Так во дворце появляются два фаворита — простой, неглавный попик погорелого Благовещенского собора Сильвестр и Алексей Адашев. А это кто? А никто. Адашев получает место «ложничего» — взбивает перины и ведет с царем душевные беседы на сон грядущий. Эти беседы были царю необходимы. Он ясно осознавал свою греховность и искал спасения души в исполнении тяжкой миссии помазанника божьего. «Нельзя ни описать, ни языком человеческим пересказать всего того, что я сделал дурного по грехам молодости моей», — писал потом Иоанн церковному собору.

Теперь новые друзья уверяли царя, — и он им верил, — что пожар подвел черту под списком непрощенных грехов, и далее все будет хорошо. Сильвестр, Адашев, искупительный пожар московский и медовый месяц подействовали благотворно на царя. Все заметили добрую перемену в его характере. Он стал мягок и озаботился смягчением нравственности масс. Три года Иоанн уговаривал людей жить дружно. Он сам выходил на площади и обращался к толпе с увещеваниями. Иностранные послы доносили о нем, как о «словесной премудрости риторе».

Но народ слушал, да кушал. В двадцать лет Иоанн наконец повзрослел и решил устроить порядок на демократической основе. Был созван съезд изо всех концов страны. Царь обратился к делегатам с Лобного места. Сначала он долго каялся митрополиту и публике, потом воззвал от чистого сердца: «Люди Божии и нам дарованные Богом! Молю вашу веру к Богу и к нам любовь: оставьте друг другу вражды и тягости». Потом царь пообещал лично рассматривать и справедливо решать крупные дела. Съезд разъехался в недоумении.

А царь пожаловал Адашева в окольничии, поручил ему принимать челобитные от бедных и обиженных, не бояться сильных и славных, руководить судом по своему усмотрению. Так был сломан старый порядок. Бояре учились терпеть «подлых» начальников.

Теперь молодому царю нужно было славно повоевать. Сбоку оставалась недобитая Казань, ею и занялись. Царь сам сел в седло, три года — с 1549 по 1552 — глядел на басурманский город через великую Волгу, положил немало войска, но настоящей победы не добился. Пришлось ставить в Казань наместника с согласия правоверных. Получалось какое-то новгородское безобразие.

На всякий случай наместнику Микулинскому придали сторожевой полк. Пока Микулинский добирался до Казани, два татарина из его свиты убежали вперед, взбунтовали страстями всякими мирных жителей и заперли город.

Еще не успокоили своих татар, как неожиданно на Тулу налетели крымские. Царь, оказавшийся поблизости, сильно испугал крымцев, они бежали, бросая коней.

Тут уж всерьез взялись и за Казань. Она была осаждена 150-тысячным войском с большой артиллерией. Царь был во всей красе. Татары с удивлением смотрели со стен, как русские отряды, — каждый в свой черед, а не навалом, как обычно, — бросались на штурм. Иоанн вспомнил прародителя Владимира и стал искать, откуда казанцы воду берут. Источник был найден и взорван «размыслом» — немецким инженером, «искусным в разорении городов». Следом взлетела на воздух и крепостная стена. С устроенной вплотную к городу башни по осажденным били снайперы. Битва была страшной и жестокой. К концу ее в Казани не осталось никого: царь велел пленных с оружием не брать, а ни один казанец оружия не сложил.

2 октября 1552 года Казань была повержена, но народ в лесах по Волге оставался мусульманским. Тут бы надо было его и крестить, но Иван замешкался, и партизанщина продолжалась еще несколько десятилетий. А полумесяц застрял в казанских небесах и до сего дня…

Два года прошли в стычках с Крымом. Иоанн наотрез отказался платить «поминки» — дань крымским разбойникам. Те стали просить пропуск на Литву: надо же что-то кушать! Царь не пропустил их и запер Перекоп. С непривычки без грабежа в Крыму сделался голод.

В 1554 году начались нелады с Ливонией: там протестанты сгоряча вместе с католическими костелами попалили и православные церкви. Переговоры о дани Москве бестолково тянулись 4 года. В январе 1558 года был предпринят удачный рейд. Войско вернулось в Москву, перегруженное добычей. Вскоре была взята Нарва, причем битые жители запросились в союз нерушимый сами. А там взяли и Дерпт.

Страна крепла и расширялась. Не было ни одного прокола в действиях молодого царя. Казалось, благословение Господне осеняет-таки буйну голову. При таком покровительстве начинало Иоанну казаться, что делать нечего дойти до Парижа и прочих стран. Тем более, что обязанность на нем такая лежала по уставу. Он был глава самого главного православного государства. По определению, он был Человеком № 1 в международном сообществе и просто должен был вознести свою десницу над темными азиатами и заблудшими европейцами. Ведь потом, когда Бог призовет его к себе, — что ж ты, Ваня, просидел на троне мягким задом? — то не отопрешься и не оправдаешься непогодой и недочетом мелких денег.

Официальная Программа получалась такая. Крым — сюда. Прибалтику тоже, сама просится. Польшу и Литву тоже пора забрать — это святое: они нашей Киевской Русью попользовались, пора и нам краковской колбаски пожевать. Немец у нас уже бит и еще бит будет. Потом турецкий Султан. Это серьезно. Но деваться некуда — Царьград забирать пора. Это было Богу обещано громким шепотом при свидетелях со стороны невесты. Турецкому все время двулично помогают французы: то Генрихи, то Филиппы, то Людовики Надцатые. Но напрямую их мушкетеры против наших дровосеков не потянут.

Ну, а дальше-то что? Теперь гляди на Восток. Отомстить за наших князей, задавленных при Калке, свято? Святее не бывает. Так что — даешь Азию через Камень. И в самом Камне уральском тоже добра захоронено не весть сколько, только спугни Хозяйку Медной Горы.

Вот такая получается диспозиция. На первое время. Потому что уже идут слухи о какой-то совсем уж дальней, заморской, картофельной земле, о теплых краях на юг от Иерусалима. О нескольких Индиях и прочих чудесах.