Лев Троцкий - Письма из ссылки

Как может реализоваться правая опасность "по-настоящему"? Этот вопрос имеет большое значение. Особенность положения в том, что правое крыло имеет массы своих главным образом за пределами партии. Будучи в аппарате слабее центристов, правое крыло, в отличие от центристов, имеет солидную классовую опору в стране. Но как все же сила правого крыла может реализоваться на деле? Иначе сказать: как новые собственники могут прийти к власти?

Успокоительным, на первый взгляд, является то, что политические партии имущих классов жестоко разгромлены; что новые собственники политически распылены; что правое крыло внутри партии, боясь пролетарского ядра и связанное вчерашним днем, не решается открыто опереться на новых собственников. Конечно, все это есть плюсы, завещанные нам вчерашним днем. Но это отнюдь не какие-либо абсолютные гарантии. Необходимое для реализации термидора сочетание условий может сложиться в сравнительно короткий срок.

В прошлом нам уже приходилось не раз указывать на то, что побежденная буржуазная контрреволюция должна была бы принять форму фашизма или бонапартизма, но никак не буржуазной демократии, о которой мечтают слабоголовые меньшевики. Каменев и сейчас еще этого не понимает. В своей недавней беседе с нашими единомышленниками он рисовал положение в стране так, что через известное время "на пороге будет стоять Керенский". Пустяки. Если уж поминать Керенского, то вернее будет оказать, что именно теперь, при правоцентристском режиме, страна проходит через "керенщину наизнанку". Функция исторической керенщины состояла в том, что по спине ее власть перекатилась от буржуазии к пролетариату. Историческая роль сталинщины состоит в том, что по спине ее власть скатывается или сползает от пролетариата к буржуазии. После-ленинское руководство вообще разворачивает октябрьскую фильму в обратном порядке, и сталинщина есть керенщина слева направо. В стране, потрясенной величайшей революцией, буржуазный порядок ни в каком случае не мог бы принять демократическую форму. Для победы и для удержания победы буржуазии понадобилась бы высшая, чисто военная концентрация власти, возвышающейся "над классами", причем непосредственной опорой такой власти служил [бы] поднимающийся новый собственник, у нас -деревенский кулак. Это и есть бонапартизм. Термидор -- только этап на пути к бонапартизму. Этот этап вовсе не должен непременно peaлизоваться полностью. Контрреволюция, как и революция, может "перепрыгнуть" через те или другие ступени.

В термидорианском, особенно же в завершенном бонапартистском перевороте огромную роль (во втором случае - решающую роль) играет армия. Под этим углом зрения надо с величайшим вниманием отнестись к тем процессам, которые происходят в ней.

Не забудем, что в июльском докладе на московском активе правый горе-вождь, ссылаясь на своего друга Клима [Ворошилова], говорил: "Если еще раз прибегнете к чрезвычайным мерам, армия ответит восстанием". Это - многозначительная формулировка: наполовину прогноз, наполовину угроза. Может быть, угроза даже на три четверти. Кто же угрожает? Новые собственники - через руководящий аппарат армии. Руководящий аппарат - через Клима. Вот вам, с позволенья сказать, кандидат в Бонапарты: Клим. Было бы совсем наивно возражать в том духе, что слишком уж серый Бонапарт. Бонапарты тоже разные бывают: был ведь не только первый, но и третий, совсем захудалый прощелыга. Когда имущим классам (необходимо, они, по старинному выражению, "из грязи делают князя". Да, события могут так повернуться, что Клим (один из Климов) может выскочить в "князья". Бонапарт будет третьесортный, но это не помешает ему зарезать революцию. Правда, Клим, говорят, перешел с правой позиции на правоцентристскую и поддерживает "мастера". Но такие верхушечные комбинации складываются и расторгаются в 24 часа под действием внешних толчков. Да дело и не в Климе: если не он, так Буденный. За Бонапартом недостатка не будет. "Мастер" говорит: "Эти кадры можно снять лишь гражданской войной". Клим присовокупляет: "Если вы, рабочие, будете слишком бузить, то помните, что у меня за спиной серьезная сила". И то и другое -- элементы бонапартизма. В первом случае говорит партийно-государственный аппарат, мнящий себя над всем, в том числе и над армией. Во втором случае говорит армейский аппарат, который завтра может почувствовать потребность поставить "штатских" на свое место.

Партийно-аппаратная бескровная победа центристов над правыми не снимала бы термидорианско-бонапартистской перспективы, а только видоизменяла и оттягивала бы ее. Самостоятельная победа центристов -- без оппозиции, без массы -- может быть одержана только дальнейшим зажимом, дальнейшим сужением массовой базы центризма, дальнейшим сращиванием центристской фракции с аппаратами государственной репрессии, в последнем счете, с командным аппаратом армии, в котором партийная жизнь давно угасла, поскольку там не разрешается вообще иметь других мнений, кроме тех, какие приказано распространять Бубнову. Пересядет ли в результате этого "сращивания" мастер сам на белого коня или окажется под конем Клима -- это уже вопрос, с классовой точки зрения совсем незначительный.

Мы приходим, таким образом, к выводу, что "победа" правых вела бы прямиком, а победа центристов -- зигзагом на термидорианско-бонапартистокий путь. Есть ли в таком случае между ними разница? В последнем историческом счете разницы нет: центризм представляет ведь только разновидность соглашательства (в данном случае -- с новыми собственниками, с пытающимся возродиться буржуазным обществом). Но это лишь в последнем историческом счете. На данном же этапе центристы выражают в гораздо большей степени широкий слой "выдвиженцев" рабочего класса, тогда как правые корнями уходят в новую, главным образом деревенскую собственность. Игнорировать борьбу между ними было бы грубейшей ошибкой, в духе децистской политической мазни.

Центристы не хотят открыто рвать с рабочими, гораздо больше этого боятся, чем правые, которые прежде всего не хотят обижать собственников. Как ни запутан партийный переплет, какие "осложнения" ни вносят в картину личные моменты (Сталин--Бухарин--Томский--Рыков), но именно это соотношение между верхами рабочего класса и новыми собственниками лежит в основе аппаратных группировок. Различать их необходимо для того, чтобы следить за этапами их борьбы, понимать ее смысл и границы. Борьба их имеет значение не сама по себе, а поскольку она ослабляет бюрократический обруч, выводит тайное наружу, заставляет массы думать и расширяет арену для их активности.

Июльский пленум был важным моментом оползания центристов. Но нелепо было бы думать, что это последний этап борьбы, что центристы капитулировали окончательно и что дальше наступит правая "монолитность". Нет, под давлением противоречий борьба неизбежно прорвется наружу и сыграет в истории партии и революции немалую роль.