Фрэнсис Гарт - Гэбриель Конрой

- Значит, если я верно вас понял, настоящая Грейс Конрой пропала? А этот... доктор Деварджес... - Он произнес имя так, словно оно ничего ему не говорило. - Доктор Деварджес умер. Откуда же самозванка добыла необходимые сведения, чтобы предъявить права на землю? Кто она такая?

- Не знаю. Когда она выходила замуж за Гэбриеля Конроя, то назвалась вдовой доктора Деварджеса. Что? Что вы сказали? О, пресвятая дева! Что с вами? Вам дурно? Сейчас я позову Санчеса. Побудьте здесь.

Он упал в кресло, но это длилось всего одно мгновение. Она не успела еще повернуться, чтобы позвать на помощь, как он поднялся и взял ее за руку.

- Мне уже лучше, - сказал он, - не беспокойтесь, со мной это бывает. Не глядите на меня так и не зовите никого на помощь. Все, что мне требуется, - это стакан воды. Благодарю вас.

Он взял у нее из рук стакан, но пить не стал, а, откинувшись в кресле и запрокинув голову, принялся не спеша поливать себе водою лоб. Потом, вынув из кармана большой шелковый платок, вытер досуха лицо, выпрямился и посмотрел на свою хозяйку. Вода смыла румяна и белила; туго затянутый галстук распустился; сюртук мистера Перкинса был расстегнут и висел на его тощем теле как на вешалке; лицо побагровело; еще не просохшие волосы торчали в разные стороны. Тем не менее он вполне владел собой и в голосе его не чувствовалось ни малейшего замешательства.

- Прилив крови к голове, - сказал он очень спокойно, - я уже с утра чувствовал, что будет приступ. Сейчас прошло. Главное посидеть, запрокинув голову, и облиться холодной водой. Надеюсь, ваш ковер не пострадал. Но вернемся к вопросу, который мы обсуждали. - Словно позабыв о своей недавней чопорности, он пододвинул кресло поближе к креслу донны Долорес. - Дайте-ка мне еще раз взглянуть на вашу дарственную. - Он взял в руки документ, достал из кармана небольшую лупу и принялся тщательно изучать подпись. - Ну что ж! Подпись подлинная. Печать на месте. Бумага гербовая, он ощупал бумагу, - вы, конечно, правы; госпожа Деварджес - авантюристка. Она совершила мошенничество, и документ ее поддельный.

- Я в этом не уверена, - сказала донна Долорес.

- Почему?

- А что если вторая дарственная будет в точности, как эта, - и бумага, и подпись, и печать?

- Все равно это ничего не доказывает, - поспешно возразил мистер Перкинс. - Послушайте. Во времена, когда была выдана эта дарственная, сотни подобных бланков за подписью губернатора валялись в губернаторской канцелярии без всякого присмотра; секретарю достаточно было вписать имя нового владельца земель, и документ был готов. Так вот, ваша госпожа Деварджес, эта самозванка, сумела раздобыть такой бланк - со времени американского нашествия подобных случаев было уже множество - и у нее на руках оказалась дарственная! Но нас она не перехитрит! Я знаю почерк почти всех канцеляристов и переписчиков - я сам служил там переписчиком. Поручите дело мне, донна Долорес, поручите это дело мне, и я разоблачу ее так же, как разоблачал других.

- Вы позабыли, - холодно возразила донна Долорес, - что я не склонна передавать дело в суд. Кроме того, если эти испанские дарственные грамоты так просто было подделать, почему не может оказаться поддельной и моя? Вы сказали, что знаете почерк всех старых переписчиков; взгляните на мою дарственную.

Нетерпеливо схватив документ, мистер Перкинс стал просматривать ту часть, которая была написана от руки.

- Как странно! - пробормотал он. - Не моя рука, не Санчеса и не Руза, Какой-то незнакомый почерк. А это еще что? Дата переправлена и опять новым почерком. Этот я, кажется, знаю. Но где же я его видел? Уж не в конторе ли? - Он замолчал, провел рукой по волосам, попытался что-то припомнить, но безуспешно. - С какой же стати? - спросил он без всякой видимой связи с предыдущим. - Этот документ не может быть фальшивым.

- Допустим, что тот, второй документ - подлинный и что эта женщина завладела им какими-то темными путями. Допустим далее, что кому-то об этом стало известно, и вот, чтобы стать у нее на пути и в то же время не выдать себя, ее противник делает ловкий ход, пускает в обращение вторую поддельную - дарственную.

- Но кто же?

- Это мог быть брат Грейс Конрой - нынешний муж этой женщины... Или, предположим, еще кто-нибудь... - добавила донна Долорес в некотором смущении и заливаясь румянцем, заметным даже на ее бронзовых щеках... кто не верит, что настоящая Грейс Конрой умерла или пропала без вести.

- Предположим, что черти в аду... Простите меня, пожалуйста! Дело в том, что те, кто подделывает документы, редко руководствуются мотивами чести и справедливости. И потом, к чему им было подделывать документ на ваше имя?

- Все знают, что я богата, - сказала донна Долорес. - А кроме того, добавила она, опуская взор столь гордо и застенчиво, что даже углубленный в свои думы человек, сидевший сейчас перед ней, почувствовал невольное волнение, - говорят... что люди считают меня щедрой и справедливой.

Мистер Перкинс поглядел на нее с нескрываемым восхищением.

- Ну, а если мы предположим, - сказал он с горечью, которую, казалось, почерпнул сию минуту, глядя на свою собеседницу, - что эта женщина, эта авантюристка и самозванка, наделена такими пороками, которые вы, несмотря на все ваши теории, бессильны предугадать. Если она такова, что может отравить душу любого мужчины, я не говорю уже о том несчастливце, который является ее мужем; если она дьяволица в образе женщины; если ей дано так околдовать разум и сердце мужчины, что даже когда она предает его, он все равно считает ее невинной жертвой, а себя виновным; если она не способна ни на какое искреннее чувство и каждое действие ее, каждый поступок продиктованы только хитростью и эгоизмом, каждая слеза и улыбка точно рассчитаны, - что же, вы думаете, подобная женщина, которую вы, слава всевышнему, не можете даже себе представить, эта женщина не предусмотрела заранее все опасности, какие могут ей угрожать? О, она все предусмотрела!

- Если только, - промолвила донна Долорес, побледнев и глядя на него с каким-то странным выражением, - если только ее не преследует человек, когда-то любивший ее и ныне жаждущий мести.

Сеньор Перкинс вздрогнул.

- О да! Вы правы! - пробормотал он, как бы рассуждая сам с собою. - И я поступил бы так. Да, если бы подумал об этом раньше. Вы правы, донна Долорес! - Он отошел к окну, потом быстрым шагом вернулся, застегивая на ходу сюртук и приводя в порядок свой галстук. - Сюда идут! Предоставьте это дело мне. Я выясню и то, что интересует вас, и то, что интересует меня. Согласны вы доверить мне этот документ? - Донна Долорес, не говоря ни слова, передала ему дарственную. - Благодарю вас, - сказал он, напуская на себя прежнюю церемонность, которая, по-видимому, была связана больше с его фантастическим галстуком и тесно застегнутым сюртуком, нежели с какими-либо физическими и моральными чертами его личности. - Надеюсь, вы более не считаете меня беспристрастным в этом деле, - добавил он с загадочной улыбкой. - Adios!