Борис Николаевский - История одного предателя

Встречи происходили в отдельных кабинетах лучших петербургских ресторанов. Разговоры шли за ужинами. Казенных денег Рачковский на угощение не жалел, особенно с того момента, когда увидел, что Гапон далеко не равнодушен к хорошей еде и тонким винам. "А едят они как хорошо, если бы ты знал", восклицал позднее Гапон, рассказывая об этих ужинах. За таким угощением язык Гапона развязывался, - тем более, что пьянел он легко и быстро. Это было, конечно, на руку Рачковскому и помогало ему перейти к прямым предложениям.

"Вот я стар, - жаловался он, рисуя перед Гапоном заманчивые перспективы. Никуда уже не гожусь. А заменить меня некем. России (т. е. русской политической полиции) нужны такие люди, как вы. Возьмите мое место. Мы будем счастливы. Но вы должны нам помочь. Осветите нам положение дел в революционных организациях".

Охмелевший и подкупленный лестью Гапон сдался на эти предложения и мало помалу рассказал все, что знал о делах в революционном лагере, - в особенности все, что знал о террористической деятельности социалистов-революционеров, о Боевой их Организации. Не отказал он в своей помощи Рачковскому и на дальнейшее: он был уверен, что завербует себе в помощники своего хорошего знакомого и друга инженера П. М. Рутенберга, который и теперь близко стоял к Боевой Организации, и через него сможет разузнавать обо всех новых планах террористов.

Рачковский был упоен успехом. Ему казалось, что теперь то он создаст прочную центральную агентуру, которая будет давать ему сведения о Боевой Организации. Он понимал, что Гапон будет стоить ему очень дорого. Но игра казалась стоящей свеч.

Так как вопрос был слишком ответственный, то Рачковский сообщил о своих переговорах с Гапоном министру внутренних дел Дурново. Этот последний к обсуждению вопроса привлек начальника петербургского Охранного Отделения полк. А. В. Герасимова. Рачковский сделал подробный доклад обо всем ходе своих переговоров с Гапоном. Он считал, что Гапон сумеет завербовать Рутенберга и весьма оптимистически расценивал те перспективы, которые в этом случае открываются перед политической полицией. По рассказам Герасимова, он с самого начала далеко не разделял этого оптимизма. Особенно мало вероятным ему показался план привлечения Рутенберга: последнего он знал, - за полгода перед тем Рутенберг был арестован и, во время допросов в Охранном Отделении, произвел на Герасимова впечатление стойкого и убежденного революционера. А так как из данных полицейского наблюдения было известно, что Рутенберг очень выдержан в личной жизни, - не пьет, не увлекается женщинами, - то Герасимов не верил и в то, что Гапону удастся деньгами соблазнить Рутенберга на измену.

В виду этих сомнений Дурново предложил Рачковскому устроить свидание Гапона с Герасимовым, чтобы последний мог проверить свои выводы на основе личного впечатления. Без большой охоты (в Герасимове он видел опасного конкурента, которого Дурново настойчиво выдвигал вперед) Рачковский принужден был согласиться.

Свидание состоялось в Cafe de Paris, и в результате его Герасимов только укрепился в своем недоверии к планам Рачковского-Гапона: последний произвел впечатление человека легкомысленного и болтливого, большого хвастуна. Сам он действительно был готов выдать все, что знал, но из его ответов было видно, что связей с активно действующими террористами он больше никаких не имел и надеялся только на Рутенберга, который якобы предан ему лично и пойдет за ним куда угодно. Так как Гапон не производил впечатления человека, который может импонировать серьезным людям, то Герасимов больше, чем сомневался в основательности его надежд на Рутенберга и вполне определенно сказал об этом Дурново. Тем не менее, в виду настояний Рачковского Дурново предоставил последнему продолжать переговоры с Гапоном.

Рутенберг в это время был нелегальным и скрывался в Москве. Гапону удалось от общих знакомых узнать его адрес, и 19 февраля 1906 г. он заявился к Рутенбергу. Последний действительно был очень привязан к Гапону лично. Он наблюдал Гапона в лучший период жизни последнего, - во время январского движения 1905 г.: слышал его речи на рабочих собраниях, помогал ему вырабатывать знаменитую петицию к царю, рядом с ним лежал на снегу под градом солдатских пуль в день "кровавого воскресенья" и затем спас его от ареста, переодев его и доставив на безопасную квартиру. С личностью Гапона для него связывались воспоминания о начальных этапах русской революции, и хотя позднее, наблюдая Гапона заграницей, он разглядел его слабые стороны и далеко не считал его героем, но в честность его верил и как человека очень любил.

Но по первым же словам, которые Рутенберг услышал от разыскавшего его теперь Гапона, он понял, что имеет дело с совсем иным человеком. Гапон пробовал хитрить.

Революционера Рутенберга в свои сети он собирался завлечь рассказами о якобы задуманных им грандиозных революционных предприятиях, - о том, что он имеет возможность организовать террористические акты против министров, о плане "повторить девятое января, - только в еще большем размере" и т. д. Но эта хитрость ему удавалась плохо: в рассказах было много противоречий, он проговаривался о своих встречах с Рачковским, которого он якобы собирается использовать в революционных целях; глаза его при этом беспокойно бегали, обнаруживая нечистую совесть говорившего. Рутенбергу скоро стало ясно, что Гапон вступил в сношения с полицией и ведет темную игру, к которой собирается привлечь и его, Рутенберга. Так как эта игра могла иметь в высшей степени опасные последствия, то Рутенберг решил во что бы то ни стало разузнать о ней во всех подробностях и для этого прикинулся готовым пойти на предложения Гапона. Эта уловка удалась, и Гапон рассказал ему о многом из того, что он задумал: Рутенберг должен помочь ему, Гапону, в раскрытии замышляемых террористами покушений и тогда они получат большие деньги от Рачковского, многие десятки тысяч рублей.

Рутенберг сделал вид, что готов принять это предложение и обещался поехать к своим друзьям, от которых он сможет получить нужные сведения, - на самом деле он ехал, чтобы рассказать обо всем, что узнал, руководителям партии и Боевой Организации. Гапон был весьма доволен, условился с Рутенбергом о дальнейших встречах уже в Петербурге и выехал с докладом о своих успехах к Рачковскому. Последний от своих агентов уже знал, что Гапон несколько раз встречался с Рутенбергом, и потому с еще большим, чем прежде, доверием отнесся к хвастливым рассказам Гапона. Фонды последнего поднялись и у Дурново: время тревожное, в деле поимки террористов никаким источником пренебрегать не приходится. Переговоры стали носить теперь уже вполне конкретный характер: шла речь о той плате, которую Гапон с Рутенбергом должны получить за выдачу подготовляемого террористами покушения. Гапон запросил не больше - не меньше, как 100 тыс. рублей.