Безил Харт - Сципион Африканский. Победитель Ганнибала

Второй эпизод возник в ходе управления захваченными Локрами. Когда Сципион посылал первый отряд для захвата города, он поручил Квинту Племинию, пропретору в Регии, помочь трибунам. Когда город был захвачен, Племиний, в силу своего старшинства, принял командование до прихода Сципиона. Отбросив Ганнибала, Сципион вернулся на Сицилию, и город и оборона, естественно, остались под командой Племиния, хотя отряд с Сицилии остался под прямым командованием трибунов.

Но Племиний предал доверие в одном из самых грязных эпизодов, пятнающих римскую историю. Несчастные обыватели хуже страдали от его тирании и алчности, чем даже от карфагенян — плохое возмещение за помощь римлянам при захвате города. Пример вождя заразил солдат, и жажда добычи не только отражалась на горожанах, но с неизбежностью привела к стычкам между самими солдатами. Трибуны, по-видимому, пытались сдерживать растущую распущенность и поддерживать военную дисциплину. Один из людей Племиния, убегая с серебряной чашей, украденной из городского дома и преследуемый ее владельцами, наткнулся на трибунов на улице. Они остановили его и отняли чашу, в то время как его товарищи осыпали трибунов оскорблениями, и столкновение вскоре окончилось дракой между солдатами трибунов и солдатами Племиния. Последние были побиты и воззвали о помощи к своему командиру, возбуждая его рассказами об оскорблениях, которым подвергались его поведение и власть. Племиний приказал привести трибунов к себе, раздеть и высечь. Во время короткой задержки, пока ходили за розгами и срывали одежду с трибунов, те воззвали к своим людям о помощи. Последние, быстро сбежавшись со всех сторон, так воспламенились при виде зрелища, что, забыв о дисциплине, яростно набросились на Племиния. Отбив его у его отряда, они отрезали ему нос и уши и бросили почти бездыханным.

Когда донесение о беспорядках достигло Сципиона, он немедленно отплыл в Локры и приступил к расследованию. О свидетельских показаниях и причинах его приговора мы не знаем ничего. Известно только, что он оправдал Племиния, восстановил его на посту командующего, объявил трибунов виновными, приказал заковать их в цепи и отправил в Рим, чтобы с ними разбирался сенат. Затем он вернулся на Сицилию.

Приговор кажется удивительным, представляя собой, в сущности, единственное пятно на репутации Сципиона. Мотивы, вдохновившие его, трудно угадать. Быть может, это была отчасти жалость к искалеченному Племинию, вместе с гневом на собственных людей, показавших такую грубую недисциплинированность и проявивших такую жестокость. Лучшие из командиров, повинуясь некоему природному инстинкту, более суровы к проступкам своих подчиненных, чем к проступкам людей, лишь косвенно подчиняющихся им. В случае ссоры между ними такой командир может ошибаться именно из-за своей щепетильности, стремления избежать пристрастия к собственным людям. Об одном из лучших британских командиров в войне 1914–1918 гг. говорили, что если он лично недолюбливал или не доверял подчиненному, то держал его на более длинном поводке, зная, что если недоверие оправданно, то человек, несомненно, на этом поводке и удавится. Подобные же мотивы могут объяснять внешне необъяснимый приговор Сципиона. Критикуя его, историк должен учитывать не только пробелы в наших знаниях, но и рассматривать инцидент в свете всех известных действий Сципиона как командира. Как мы видели, все указывает на то, что Сципиона особо отличали острое понимание людей и гуманность к побежденным. Наивное доверие к Племинию или снисходительность к жестокости — последние вещи, которые можно было от него ожидать. Итак, за отсутствием свидетельств о фактах, на которых было основано его решение, было бы опрометчиво выносить негативное суждение о его действиях.

Нужно помнить также, что Локры находились в Италии и, следовательно, за пределами его провинции, так что повышенное внимание к управлению городом можно было оказывать только за счет главной цели — подготовки экспедиции в Африку.

Важность инцидента в Локрах не в том, что он бросает свет на характер Сципиона, а в том, что на этой подводной скале его военные планы едва не потерпели крушение. Как это получилось, можно вкратце рассказать. После отъезда Сципиона Племиний, полагавший, что Сципион слишком легко отнесся к его увечьям, пренебрег оставленными ему инструкциями. Он приказал притащить к себе трибунов и замучил их пытками до смерти, отказавшись даже отдать их искалеченные тела для погребения. Затем он насладился местью, навалив новое бремя на локрян.

В отчаянии они послали депутацию в римский сенат. Посланники прибыли вскоре после консульских выборов, которые отмечали конец консульского срока Сципиона, хотя он сохранил командование войсками на Сицилии. Рассказ о несчастьях локрян возбудил в Риме бурю народного негодования, и противники Сципиона в сенате не замедлили обратить ее на человека, который нес номинальную ответственность. Неудивительно, что начал атаку Фабий, задав вопрос, обращались ли они с жалобами к Сципиону. Посланцы, согласно Ливию, ответили, что «к нему посылали депутатов, но он был слишком занят подготовкой к войне и либо уже отплыл в Африку, либо на пороге отплытия». Они добавили, что его решение конфликта между Племинием и трибунами создавало впечатление, что Сципион склонялся в пользу первого.

Фабий получил ответ, которого жаждал, и после ухода посланцев поспешил осудить Сципиона, не выслушав, заявив, что тот «родился для подрыва военной дисциплины. В Испании он потерял в мятежах чуть ли не больше людей, чем в войнах. По образцу иностранцев и царей, он поощрял распущенность солдат, а потом жестоко карал их». Эту ядовитую речь Фабий сопроводил резолюцией, столь же суровой. «Племиний должен быть доставлен в Рим в цепях и в цепях оправдываться перед судом. Если жалобы локрян основаны на истине, он должен быть казнен в тюрьме, а его имущество конфисковано. Публий Сципион должен быть отозван за оставление своей провинция без позволения сената».

Последовали бурные дебаты, в которых, «кроме возмутительного поведения Племиния, много было сказано о платье самого полководца, не только не римском, но даже и не солдатском». Его критики жаловались, что он «расхаживал по гимнасию в плаще и домашних туфлях и посвящал все время легкомысленным книгам и палестре. Весь штаб его предавался наслаждениям, которые предлагали Сиракузы, погрязнув в праздности и изнеженности. Карфаген и Ганнибал выпали из его памяти…» — что несколько непоследовательно со стороны людей, которые предлагали отозвать его за то, что он сразился с Ганнибалом. Какая мелочность и как она характерна для человеческой натуры! Подлинный гнев заржавевших стариков вызвала не снисходительность к Племинию, но греческие утонченные вкусы и занятия Сципиона.