Ричард Пайпс - Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

Перхуров имел в своем распоряжении от 150 до 200 офицеров, действовавших по тщательно отработанной системе. Здесь были отделы, отвечавшие за вербовку, разведку и контрразведку, за отношения со странами Четверного согласия, а также за деятельность вооруженных подразделений по родам войск (пехота, кавалерия, артиллерия, инженерные войска) 151. Впоследствии ЧК сделала комплимент Савинкову и Перхурову, назвав их организацию аппаратом, «работавшим с точностью часового механизма» 152.

Савинков построил организацию, но конкретного стратегического плана у него не было. К июню он стал перед необходимостью действовать: чехи и французы приостановили выплаты, деньги таяли, а из-за постоянной угрозы предательства нервы последователей Савинкова начинали сдавать. Как он признался впоследствии, вначале он думал нанести основной удар в Москве, но отказался от этой идеи, опасаясь, что в ответ немцы оккупируют столицу 153. Учитывая упорные слухи (которые подтверждали ему и французские дипломаты) о дополнительной высадке войск Четверного согласия в Архангельске и Мурманске в середине июля, он решил начать восстание в Среднем и Верхнем Поволжье, откуда можно было легко наладить контакт как с чехословацкими частями, так и с войсками союзников в Мурманске. Его план заключался в том, чтобы отрезать большевиков от северных портов и, одновременно, от Казани и восточных регионов.

В 1924 году, представ перед советским судом, Савинков заявил, что получил от французов твердое обещание: если его люди продержатся в течение четырех дней, на помощь им подойдут из Архангельска силы союзников, после чего соединенная франко-англо-российская армия двинется на Москву. Не имея таких гарантий, сказал Савинков, не было смысла затевать восстание 154. Он утверждал также, что французский консул Гренар вручил ему телеграмму от Нуланса, в которой говорилось, что высадка войск союзников состоится в период с 3 по 8 июля и важно, чтобы его выступление пришлось на это же время 155. Если судить по его показаниям в суде, все свои действия он согласовывал с французской миссией.

К сожалению, заявления Савинкова нельзя принимать на веру, и не только потому, что, будучи опытным конспиратором, он редко говорил до конца всю правду, но и потому также, что он был способен на прямую ложь. Так, одно время он пытался взять на себя ответственность за покушение на Ленина, осуществленное Фанни Каплан (об этом еще пойдет речь дальше), к которому, как известно, не имел ни малейшего отношения. Он заявлял также, что в июле 1918 года действовал по распоряжению московского Национального центра, что тоже не имеет ничего общего с действительностью 156. Большевики любили представлять всякое сопротивление своему режиму как результат международного заговора, разжигая таким образом ксенофобию. Скорее всего, Савинков, в 1924 году арестованный в советской России, пошел на сделку с большевистским прокурором, согласившись возложить вину за свой неудавшийся переворот на французов. Сегодня, после того как архивы стран Четверного согласия того периода стали доступны для исследователей, в них не нашлось никаких свидетельств, подтверждающих его версию. Если бы французская миссия действительно не только благословила его на антибольшевистский переворот, но и требовала немедленных действий и, как он утверждал, обещала помощь в походе на Москву, все это не могло не оставить документальных свидетельств. Поскольку таковых не существует, приходится заключить, что Савинков лгал, быть может, в надежде спасти свою жизнь. Кроме того, как мы уже отмечали, основной посредник Савинкова в отношениях с французами, Гренар, утверждает, что тот действовал на свой страх и риск. [В исследовании Майкла Карли (Carley M.Revolution and Intervention: The French Government and the Russian Civil War, 1917-1919. Kingston; Montreal, 1983. P. 57—60, 67—70) утверждается, что французы имели к этим событиям более прямое касательство, однако вопрос об оказании ими помощи Савинкову смешивается в нем с вопросом об их участии в восстании как таковом.].

В качестве основного центра восстания Савинков выбрал Ярославль. На это было две причины. Во-первых, стратегическое положение этого города на железной дороге, связывающей Архангельск с Москвой, облегчало как наступательные, так и оборонительные действия. Во-вторых, Перхуров, посланный Савинковым на рекогносцировку, привез из Ярославля весьма обнадеживающие сведения о том, что восстание будет поддержано населением 157.

В своем окончательном виде оперативный план был разработан в конце июня, когда Чехословацкое восстание было в самом разгаре. У Перхурова, который должен был командовать ярославской операцией, на подготовку оставалось едва десять дней. Второй по значению операцией, восстанием в Рыбинске, взялся руководить сам Савинков. Третья акция должна была состояться в Муроме, расположенном на Московско-Казанской железной дороге. Как утверждает Перхуров, Савинков сказал своим офицерам, что у него есть твердые гарантии прибытия союзной помощи из Архангельска и что если они продержатся в течение четырех дней, то получат надежное подкрепление 158.

По планам Савинкова восстание в Ярославле должно было начаться в ночь с 5 на 6 июля, всего за несколько часов до того времени, на которое назначили свое выступление левые эсеры. Хотя совпадение очевидно, ничто не указывает на то, что эти два события были как-то заранее согласованы. Левые эсеры и Савинков преследовали совершенно различные цели: первые намеревались оставить большевиков у власти, Савинков хотел положить конец их режиму. Более того, трудно себе представить, чтобы левые эсеры вообще согласились иметь дело с представителем «контрреволюционных» генералов. Если бы Савинков знал об их планах, он несомненно осуществил бы свое первоначальное намерение и устроил переворот в Москве, а не в Ярославле. Эта нескоординированность усилий, о которой Ленин говорит Мирбаху, была типичной для антибольшевистской оппозиции и стала в конечном счете главной причиной ее поражения.

Чтобы сбить с толку противника и заставить его распылять свои силы, Савинков и Перхуров разработали скользящий график восстания, так что операция в Рыбинске должна была состояться в ночь с 7 на 8, а в Муроме — с 8 на 9 июля.

Несмотря на то что в его распоряжении было совсем мало времени, Перхуров очень тщательно подготовил восстание в Ярославле и застал большевистские власти совершенно врасплох 159. Операция началась в два часа ночи 6 июля, когда отряд офицеров захватил ключевые точки в городе: арсенал, штаб милиции, банк и почту. Другой отряд арестовал высших большевистских и советских чиновников. Как утверждали впоследствии, некоторые из них были при этом застрелены. Офицеры, работавшие инструкторами в местной красноармейской школе, сразу же присоединились к восставшим, захватив с собой несколько пулеметов и броневик. Перхуров объявил себя командующим Ярославским отделением Северной Добровольческой армии. Эти первые операции не встретили почти никакого сопротивления, и к рассвету центр города был полностью в руках мятежников. Вскоре к ним присоединились новые силы, в том числе работники милиции, студенты, рабочие и крестьяне. По оценке историка-коммуниста, из 6000 участников восстания лишь около 1000 были офицерами 160. Это было настоящее народное восстание против большевистского режима. Заметную роль сыграли в нем крестьяне из окрестных сел. Восставшие попытались привлечь на свою сторону немецких военнопленных, случайно проезжавших через Ярославль по дороге на родину, но те отказались, после чего их поместили под охраной в здании городского театра. 8 июля Перхуров объявил им, что силы, имеющиеся под его командованием, считают, что они находятся в состоянии войны с Четверным союзом 161.