Вадим Кожинов - Правда сталинских репрессий

И вот молодая (третья) жена Бухарина (с 1934 года) Анна Ларина (Лурье; родилась в 1914 году), арестованная в качестве «ЧСИР» (член семьи изменника родины), рассказывает, как её ввели для допроса в кабинет на Лубянке:

" — Познакомьтесь, Анна Михайловна, это ваш следователь.

— Как следователь! Это же Андрей Свердлов! — в полном недоумении воскликнула я…

Я его знала с раннего детства. Мы вместе играли, бегали по Кремлю… отдыхали в Крыму… Андрей не раз приезжал ко мне в Мухолатку из соседнего Фороса (того самого, где через полвека обоснуется Горбачев… — В.К.). Это было еще до его женитьбы и моего замужества. Мы вместе гуляли, ходили в горы, плавали в море" (естественно усмотреть здесь намек на начинавшийся «роман» юной пары и вероятное будущее замужество).

И далее о «встрече» с Андреем в 1938 году на Лубянке:

"Я была возмущена до крайности, был даже порыв дать ему пощечину, но я подавила в себе это искушение. (Хотела — потому, что он был свой, и не смогла по той же причине…)"

Последнее признание весьма содержательно; оно открывает смысл поистине душераздирающей драмы, которую пережили многие люди в 1937 году… Анна Бухарина все же, согласно её рассказу, «наказала» допрашивавшего её сына Свердлова: "Передала привет от тетки Андрея — сестры Якова Михайловича — Софьи Михайловны, с которой побывала в Томском лагере; привет от двоюродной сестры Андрея — жены Ягоды (к тому времени уже расстрелянной. — В.К.)… Наконец, передала привет от племянника Андрея (сына Ягоды — также Генриха-Гарика. — В.К.), рассказала и о трагических письмах Гарика бабушке (Софье Свердловой-Авербах. — В.К.) из детского дома в лагерь", И далее: "…одна из сестер моей матери… прошла тот же адов путь, что и я… она рассказала мне, что следователем её был Андрей Свердлов. Он обращался с ней грубо, грозил избить, махал нагайкой перед её носом" (там же, с. 240–241).

Поскольку А. Свердлов был одним из не столь уж многих уцелевших следователей НКВД 1930-х годов, о нёем пожелала рассказать впоследствии не одна из его уцелевших «жертв» — например, дочь видного репрессированного деятеля Я.С. Ганецкого-Фюрстенберга, который, в частности, был в свое время «посредником» между Лениным и небезызвестным Гельфандом-Парвусом: "Когда… Ханна Ганецкая увидела, что в комнату для допроса вошел Андрей Свердлов, она бросилась к нему с возгласом: "Адик!" — "Какой я тебе Адик, сволочь!" — закричал на неё Свердлов…"

Вел А. Свердлов следствие и по делу дочери виднейшего большевистского деятеля Гусева-Драбкина, которая "являлась в 1918–1919 годах личной секретаршей Я.М. Свердлова. За несколько часов до смерти Якова Михайловича она увела в свою квартиру его детей, Андрея (ему было тогда 8 лет. — В.К.) и Веру… Андрей Свердлов знал, что Елизавета Драбкина, которую он когда-то звал "тетей Лизой", не совершала преступлений. Тем не менее он добивался от нее «признаний» и «раскаяния». Он был груб, кричал, хотя по крайней мере не применял к Драбкиной пыток" (там же, с. 423).

Можно предположить, что в чьих-либо глазах фигура А. Свердлова, чинившего жестокие допросы столь близких ему людей, предстает как нечто уникальное, из ряда вон выходящее. В действительности все здесь типично и просто обычно для тех времен, Напомню искренний рассказ Р.Д. Орловой-Либерзон о том, как даже на вопрос своего отца об отношении к его вероятному аресту она ответила: "Я буду считать, что тебя арестовали правильно".

Обилие сведений именно об А. Свердлове объясняется, как уже отмечено, тем, что он, в отличие от подавляющего большинства энкавэдистов, уцелел и впоследствии, в 1950-1960-х годах, стал "научным сотрудником" Института марксизма-ленинизма, защитил диссертацию, публиковал (правда, под псевдонимами) разные сочинения и т. п. Потому его выжившие жертвы особенно стремились рассказать о его мрачном прошлом. Может вызвать недоумение тот факт, что все четыре «жертвы» А. Свердлова, о которых шла речь, — женщины. Но и это имеет свое естественное объяснение: из его жертв уцелели (и потому смогли поделиться воспоминаниями) именно женщины, которых гораздо реже приговаривали к расстрелу, нежели мужчин.

Наконец, опять-таки тот же «щекотливый» вопрос: почему все упомянутые лица — евреи? Во многих сочинениях это «объясняют» якобы «антисемитской» направленностью террора того времени. Например, в объемистой книге Виталия Рапопорта и Юрия Алексеева с многозначительной иронией говорится о процессе "Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра": "На скамье подсудимых Зиновьев, Каменев, Евдокимов, И.Н. Смирнов и 12 других. (По Сталинской Конституции все национальности нашей страны полностью равноправны. Поэтому в списке подсудимых 9 еврейских фамилий + Зиновьев (Радомысльский) и Каменев (Розенфельд), 1 армянская, 1 польская и 3 русских.)"

Звучит это вроде бы внушительно, но только для тех, кто не знает или же «забыл» состав «команды» НКВД, подготовившей сей громкий процесс: Ягода, Агранов (Сорензон), Марк (Меир) Гай, Александр (Шахне) Шанин, Иосиф Островский, Абрам Слуцкий, Борис Берман, Самуил Черток, Георгий Молчанов, — то есть 9 евреев и всего только один (!) русский (Молчанов)… Непосредственный свидетель их «работы» энкавэдист А. Орлов-Фельдбин, подробно рассказывая о ней в своих мемуарах, отметил, что "следствие приняло характер почти семейного дела", и бывший зав. секретариатом Зиновьева Пикель в ходе допросов "называл сидящих перед ним энкавэдистов по имени: "Марк, Шура, Иося"…"

Могут возразить, что в конечном-то счете Пикель (как и остальные 15 "обвиняемых") был расстрелян; но не следует забывать, что и Марк, Шура, Иося (то есть Гай, Шанин и Островский) и все прочие энкавэдисты также были расстреляны или же покончили жизнь самоубийством (как знаменитый тогда следователь-садист Черток). (Не так давно в печати появилось сообщение, что будто бы один из главных энкавэдистов, комиссар ГБ 2-го ранга Миронов, не только не был расстрелян, но даже "до 1964 года возглавлял Административный отдел ЦК КПСС" (см.: Царев Олег, Костелло Джон. Роковые иллюзии. Из архива КГБ… М., 1995, с. 447). На деле речь идет о другом человеке с той же фамилией, служившем в «органах» с 1951 года (см.: Костырченко Г. В плену у красного фараона. М., 1994, с. 143)). Их места весной-летом 1937 года заняли новые «выдвиженцы» — Израиль Леплевский, Вельский (Левин), Дагин, Литвин, Шапиро и т. д.

Выше уже цитировались верные суждения Давида Самойлова о том, что после революции в центр страны "хлынули многочисленные жители украинско-белорусского местечка… с чуть усвоенными идеями, с путаницей в мозгах, с национальной привычкой к догматизму…". Из них "вырабатывались многочисленные отряды… функционеров, ожесточенных, одуренных властью".