Барбара Такман - Августовские пушки

Наиболее серьезным из всех разногласий был спор относительно даты, когда британские экспедиционные силы будут готовы вступить в боевые действия. Хотя накануне он сказал Жоффру, что будет готов к 21-му, сэр Джон теперь передумал. Сделал это он либо в пику за обиду, нанесенную Ланрезаком, либо по причине нервозной неопределенности. Теперь он назначил 24-е число, которое назвал Пуанкаре. Для Ланрезака это было уж чересчур, «Полагает ли английский генерал, что противник будет ждать его?» — мысленно недоумевал он. Очевидно, как он и знал с самого начала, на англичан нельзя было положиться. Разошлись они с «красными лицами».

Ланрезак информировал Жоффра, что англичане не будут готовы «по крайней мере до 24-го». Их кавалерия будет использована как конная пехота, и на нее «нельзя рассчитывать ни для каких других целей». Он поставил вопрос о путанице с дорогами между французами и англичанами «на случай отступления». Эта фраза была громом среди ясного неба в главном штабе. Ланрезак — «настоящий лев» наступления — уже готовился отступать.

Сэр Джон Френч также был поражен, прибыв в свой штаб, который временно размещался в Ле-Като, узнав, что командующий II корпусом, его старый товарищ генерал Грирсон, неожиданно скончался в поезде вблизи Амьена. Просьба Френча, чтобы Китченер прислал взамен Грирсона определенного, нужного Френчу генерала — «пожалуйста, сделайте, как я прошу», — была отклонена. Китченер прислал генерала сэра Горация Смит-Дориэна, с которым Френч никогда не ладил, так как оба были чрезмерно самоуверенными. Как Хейг, Смит-Дориэн не питал особого уважения к главнокомандующему и стремился действовать по собственной инициативе. Обида на Китченера вылилась в антипатию к Смит-Дориэну и нашла свое отражение в слабой и запутанной книге, которую Френч назвал «1914», признанной известным рецензентом «одной из самых скверных когда-либо написанных книг».

В штабе бельгийской армии в Лувэне 17 августа, в тот день, когда Френч встречался с Ланрезаком, а Руппрехт требовал разрешения на контратаку, премьер-министр де Броквиль и король Альберт обсуждали вопрос о переводе правительства из Брюсселя в Антверпен.

Части армии фон Клюка, превосходящие бельгийскую в четыре или пять раз, штурмовали бельгийскую оборону в 24 километрах у реки Жет, 8000 солдат фон Бюлова форсировали Уи в 50 километрах и двигались на Намюр. Если пал Льеж, то что может сделать Намюр? Период накапливания сил миновал, основное германское наступление начало развертываться, а армии гарантов Бельгии еще не прибыли. «Мы — одни», — сказал король де Броквилю. Немцы, предполагал он, пройдут через Центральную Бельгию и займут Брюссель, хотя «конечный итог событий еще не определен». Правда, в этот день французскую кавалерию ожидали у Намюра. Жоффр, информируя короля Альберта о рейде кавалерии, заверил его, что по самым точным оценкам главного штаба германские части к западу от Мааса были не чем иным, как просто «заслоном». Он обещал, что вскоре прибудут французские дивизии, которые будут взаимодействовать с бельгийцами в их отпоре врагу. Король Альберт был уверен, что германские войска у Жета и Уи не были «заслоном». Печальное решение о переводе правительства из столицы было принято. 18 августа король приказал армии отступить от Жета к укрепленной позиции у Антверпена и перевести штаб из Лувэна на 24 километра, в Малин.

Этот приказ вызвал «невероятные опасения» среди наступательной школы бельгийского генерального штаба и особенно у полковника Адельберта, личного представителя президента Пуанкаре. Энергичный и прекрасно подготовленный для наступательной войны, Адельберт «менее всего» был пригоден для дипломатических поручений, как признавал французский посланник в Бельгии.

«Вы собираетесь отступить перед каким-то кавалерийским заслоном?» — бушевал полковник. Пораженный и возмущенный, он обвинил бельгийцев в том, что они «покидали» французов без предупреждения «как раз в тот момент, когда французский кавалерийский корпус появился к северу от Самбры и Мааса». Военные последствия, говорил он, будут тяжелыми, моральный успех немцев — большим, а Брюссель будет открыт «набегам германской кавалерии». Так он оценивал противника, который через два дня, располагая силами свыше четверти миллиона человек, взял Брюссель. Однако, несмотря на его ошибочное мнение и грубый тон, беспокойство полковника Адельберта было понятно с французской точки зрения. Отступление к Антверпену означало, что бельгийская армия уйдет с фланга союзного фронта и потеряет соприкосновение с французами как раз накануне великого французского наступления.

В течение всего дня 18 августа решение короля несколько раз менялось — намереваясь спасти бельгийскую армию от уничтожения, он не желал оставлять выгодные позиции как раз тогда, когда могла подойти французская помощь.

На исходе дня дилемма, стоявшая перед королем, была разрешена приказом Жоффра № 13. Основные французские усилия будут предприняты в другом направлении, а Бельгия должна была охранять проход к западу от Мааса при возможной поддержке 5-й армии и англичан. Король Альберт больше не колебался. Он подтвердил свой приказ об отступлении к Антверпену, и в ту же ночь пять бельгийских дивизий снялись со своих позиций у Жета и отошли к укрепленному району у Антверпена, которого достигли 20 августа.

Приказ Жоффра № 13 был сигналом «приготовиться» для большого наступления на германский центр. Приказ был адресован 3, 4 и 5-й армиям и доводился до сведения бельгийцев и англичан. Он предписывал 3-й и 4-й армиям генералов Рюффе и де Лангля де Кари подготовиться к атаке через Арденны, оставляя 5-й армии выбор, зависящий от окончательной оценки германских сил к западу от Мааса. В первом случае Ланрезак должен был атаковать на север через Саллбру «в полном взаимодействии с бельгийской и английской армиями», а в другом, если противник двинет «только часть своей правофланговой группировки», к западу от Мааса. Ланрезаку предстояло вновь пересечь реку и поддержать главное наступление через Арденны, предоставив бельгийской и английской армиям задачу борьбы с германскими силами к северу от Самбры и Мааса.

Это был невозможный приказ. Он требовал от армии Ланрезака — не сколоченного соединения, а разношерстной массы, состоящей из трех корпусов и семи отдельных дивизий, растянувшихся более чем на пятидесятикилометровом фронте, совершавших в этот момент движение к Самбре, — выбрать два пути, причем во втором случае вернуться на первоначальную позицию, с которой Ланрезак с таким трудом ушел только три дня тому назад.

Ожидать, пока Жоффр выберет одно из направлений, означало бы для армии Ланрезака полный паралич, а фраза «только часть правого крыла противника» лишь подтвердила потерю доверия к главному штабу. Игнорируя второе направление, Ланрезак двинулся к Самбре. Он сообщил Жоффру, что достигнет позиции к 20 августа, и контратакует войска противника, пытающиеся форсировать реку между Намюром и Шарлеруа, и «отбросит его назад в Самбру».