Барбара Такман - Августовские пушки

На марше его батальоны пели «Самбру и Маас», памятную и любимую песню французской армии 1870 года.

Причиной появления приказа № 13 было твердое решение генерального штаба осуществить «план-17», носителя всех его надежд на победу в результате решающего сражения. В августе, когда война только еще начиналась, господствовало мнение, что ее можно быстро закончить одной решающей битвой. Генеральный штаб упорно верил, как бы силен ни был германский правый фланг, французское наступление через центр поможет изолировать и уничтожить его. В ту ночь Мессими, обеспокоенный слабо защищенной границей ниже Самбры, позвонил Жоффру и получил ответ, что главнокомандующий спит. Страх перед Жоффром пересилил беспокойство, и министр просил не будить генерала. Бертло успокаивающе сказал Мессими: «Если немцы сделают глупость и совершат обходный маневр через Северную Бельгию, тем лучше. Чем больше солдат будет у них на правом крыле, тем легче будет нам прорваться через их центр».

В тот день германское правое крыло уже шло по Бельгии. Фон Клюк приближался к Брюсселю, фон Бюлов наступал на Намюр, а фон Хаузен на Динан. Намюр, удерживаемый 4-й бельгийской дивизией и своим гарнизоном, одиноко стоял перед противником. Считалось, что он является неприступной крепостью. Даже те, кто учитывал опыт Льежа, думали, что Намюр продержится по крайней мере до тех пор, пока Ланрезак не перейдет Самбру, а затем присоединится к защитникам Намюра, заняв оборону по линии фортов. Старший офицер Дюрю, бывший военный атташе в Брюсселе, посланный офицером связи в Намюр, мрачно доносил Ланрезаку 19 августа — по его мнению, крепость долго не продержится. У отрезанных от остальной армии ее защитников было плохое моральное состояние и не хватало боеприпасов. Многие не соглашались с этим, но Дюрю был по-прежнему полон пессимизма.

18 августа авангард фон Клюка достиг Жеты и не нашел бельгийской армии. Уничтожение этой армии как раз и было задачей фон Клюка. Он рассчитывал выполнить ее, нанеся удар между войсками бельгийцев и Антверпеном, окружить их, не дав дойти до укрепленного района. Но он опоздал. Маневр короля Альберта спас армию, сохранил ее и превратил в угрозу тылу фон Клюка, когда позднее тот повернул на юг для марша на Париж. «Им всегда удавалось ускользнуть от нас, и поэтому мы не сумели нанести решительного поражения и не дать уйти к Антверпену», — доносил он своему генеральному штабу.

Фон Клюку вскоре пришлось поворачивать на юг, не только имея в своем тылу бельгийцев, но и столкнуться с новым противником, англичанами, которые появились перед его фронтом. Немцы рассчитывали, что логически лучшим местом для английской высадки будут порты, ближайшие к бельгийскому фронту, поэтому конная разведка фон Клюка, поддавшись этому удивительному человеческому качеству видеть то, что хочется, там, где его нет, аккуратно донесла, что англичане высаживаются 13 августа у Остенде, Кале и Дюнкерка. Это означало, что в любой момент они могли оказаться перед фронтом фон Клюка. На самом же деле их, конечно, там не было. Они высаживались гораздо дальше, в Булони, Руане и Гавре. Сообщение о высадке в Остенде, однако, заставило генеральный штаб забеспокоиться, поскольку при повороте на юг правое крыло фон Клюка могло оказаться под ударом англичан, а если бы он развернул свой левый фланг, чтобы встретить их, между ним и фон Бюловом оказался бы промежуток.

Чтобы предотвратить эту опасность, генеральный штаб 17 августа подчинил Клюка, к его большому неудовольствию, фон Бюлову. Как мог генеральный штаб действовать, зная донесение из Остенде о высадке англичан, и в тот же самый день сообщить Руппрехту, что они еще не высадились и могут вообще не сделать этого, остается одной из тайн войны, которую можно объяснить разве что при помощи черной магии. Возможно, группа, занимавшаяся в главном штабе левым крылом, располагала сведениями, отличными от тех, которые были у группы, отвечавшей за правое крыло, а между собой они не консультировались.

Командующим 1-й и 2-й армиями обоим не хватало двух лет до семидесяти. Фон Клюк, черноволосый, свирепый, выглядел моложе своих лет в противоположность фон Бюлову, который со своими седыми усами и припухшим лицом казался старше.

Фон Клюк, раненный в войне 1870 года и получивший благородную приставку «фон» в пятьдесят лет, был выбран перед войной на главную роль в будущем марше на Париж. Это его армия должна была стать головой молота на правом фланге, она должна была задавать скорость продвижения остальным войскам. Это она обладала самой большой ударной силой, имея плотность в 18 000 человек на милю по фронту по сравнению с 13 000 у фон Бюлова и 3300 у Руппрехта. Но, опасаясь разрыва между армиями, генеральный штаб решил, что фон Бюлову, находящемуся в центре правого крыла, будет удобнее удерживать все три армии на одной линии. Фон Клюк, недовольный своим подчинением, оспаривал все приказы фон Бюлова, касающиеся ежедневного продвижения, вызвав настоящий хаос, чему очень способствовала плохая связь. Через десять дней генеральный штаб был вынужден отменить приказ, причем разрыв между армиями все-таки произошел.

Бельгийцы действовали на нервы фон Клюку даже больше, чем фон Бюлов. Их армия, оказав серьезное сопротивление, сломала график немецкого продвижения и, взрывая железные дороги и мосты, срывала доставку боеприпасов, продовольствия, медикаментов, почты и т. п., заставляла немцев тратить значительные усилия, чтобы обеспечить тыловые функции. Местные жители блокировали дороги и, что было хуже всего, перерезали телефонные и телеграфные провода, нарушая связь не только между германскими армиями и генеральным штабом, но и между корпусами. Эта «чрезвычайно агрессивная партизанская война», как назвал ее фон Клюк, и особенно франтиреры-снайперы, стрелявшие по германским солдатам, выводили из себя его и командиров.

С самого начала вступления армии в Бельгию ему пришлось предпринять, по его собственным словам, «жестокие и непреклонные» меры, такие, как «расстрел отдельных лиц и сжигание домов», чтобы противодействовать «предательству» местного населения. Сожженные деревни и мертвые заложники отмечали путь 1-й армии.

19 августа после того, как немцы форсировали Жету и не обнаружили бельгийской армии, отступившей ночью, они обрушили свой гнев на Аэршот, маленький городок между Жетой и Брюсселем, он первый подвергся массовым казням. В Аэршоте было расстреляно 150 жителей. Количество жертв росло, к ним добавились те, которых расстреляла армия фон Бюлова на подступах к Арденнам и в Тамине, и 664 человека, убитые солдатами Хаузена в Динане.

Процедура везде была почти одинаковой. Жителей собирали на главной площади, мужчин в одной стороне, женщин — в другой. Затем отбирался каждый десятый, второй или все, в зависимости от каприза офицера, командовавшего экзекуцией. Их отводили на ближайшее поле или на пустырь за железнодорожной станцией и расстреливали. В Бельгии много городов, на кладбищах которых стоят рядами одинаковые памятники с надписью под именем: «Расстрелян немцами в 1914 году». К ним теперь прибавились и другие с той же надписью, но другой датой — 1944.