Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Пятница Утро: кофе с молоком и сахаром Обед: кислые щи, говядина с зеленым салатом и картофелем Вечер: печеночный паштет с картофелем Суббота Утро: кофе с молоком и сахаром День: суп–жюльен, голубой сазан с картофелем Вечер: ореховый суп, регенбургские колбаски с картофелем Воскресенье Утро: кофе с молоком и сахаром День: кислые щи, говядина с картофелем Вечер: какао с джемом Понедельник Утро: кофе с молоком и сахаром День: ореховый суп, жаркое из свинины с салатом и картофелем Вечер: суп из саго, селедка с картофелем Вторник Утро: кофе с молоком и сахаром День: кислые щи, говядина с капустой и картофелем Вечер: ореховый суп и десертный сыр Среда Утро: кофе с молоком и сахаром День: суп из саго, жаркое из говядины с картофелем Вечер: овощной суп, печеночный паштет с картофелем Четверг Утро: кофе с молоком и сахаром День: ореховый суп, говядина с морковным пюре Вечер: кислые щи, десертный сыр, картофель Пятница Утро: кофе с молоком и сахаром Обед: суп из саго, говядина, овощное пюре и картофель Вечер: кислые щи и колбаса Суббота Утро: кофе с молоком и сахаром День: ореховый суп, морская рыба, с картофелем Вечер: суп из саго и сыр «Эмменталь»22 Дополнительно к этому рациону можно было приобрести и множество других продуктов: чай за 25 пфеннигов, какао — 80 пфеннигов за 250 г, бульонные кубики — 10 пфеннигов за штуку, томатный соус — 50 пфеннигов, селедка в томате — 90 пфеннигов за упаковку, лимонад — 12 пфеннигов за бутылку, вино, табак и сигареты и т. д.

Дополнительными источниками питания являлись «подарки» с родины или от благотворительной организации.

С 1 февраля 1916 по 31 января 1917 года, например, пленные британцы получили 5 млн пакетов–подарков в среднем по 4,1 кг каждый, французы — 22,3 млн пакетов по 3,6 кг. Информации о русских в ингольштадских материалах нет. Благотворительная помощь в виде посылок с одеждой первоначально отклонялась немецкой стороной, но в мае 1915 года была разрешена с учетом развития обстановки…

«Немецкие купцы имели право приходить в лагерь и составлять список продуктов и бытовых предметов на основе просьб пленных офицеров, туда могли входить вещи, не упомянутые в лагерном реестре» [ 11 ] С доктором исторических наук, специалистом по проблематике Первой мировой войны и, в частности, по истории Ингольштадтского лагеря, автором ряда исследований, посвященных его узникам, Гердтом Треффером я встречалась в Ингольштадте. .

Нетрудно заметить, что хронические стычки между заключенными и лагерным начальством из–за условий содержания были вызваны в основном желанием поконфликтовать, демонстрацией несломленности духа и даже капризами скучавших пленников.

Один из первых «подвигов» Тухачевского, призванных продемонстрировать эту «несломленность», — участие в похищении сундука с картами местности и компасами, изъятыми лагерной охраной при обысках узников, готовивших побег или пойманных после него. Пикантности происшествию и адреналина злоумышленникам добавляло то, что сундук был похищен непосредственно из бюро коменданта Ингольштадта. Эта проделка, осуществленная русскофранцузским коллективом, осталась безнаказанной. Похищенное было тщательно спрятано в казематах, а обыск, впрочем, проведенный, по свидетельствам самих же обыскиваемых, лишь символически, результатов не дал23.

На протяжении всего пребывания в Ингольштадте Тухачевский настойчиво лез на рожон. Это объяснялось не столько юношеским протестным задором, сколько, как он сам впоследствии признавался однополчанам, желанием попасть в тюрьму, которая охранялась менее строго, чем лагерь. Сохранилось письмо Тухачевского, адресованное коменданту форта. Форма и содержание этого документа беспрецедентны не только по подчеркнутому несоблюдению субординации, но и по мотивировке недовольства:

«Сегодня, во время поисков подкопов, низшие чины Германской Службы отодрали занавески, защищающие меня от тяги из окна, и разбросали все мои вещи на столе. По уходе они ничего не поставили на место и не устроили. Все это произошло в моем отсутствии, и когда я возвратился, я нашел все в ужаснейшем беспорядке.

Предполагая, что производство этих поисков не имеет целью устройство беспорядка, и считая такое отношение низших чинов к офицеру оскорблением, я письменно заявляю об этом, прошу разбора этого дела и ограждения меня в будущем от подобного произвола.

Подпоручик Тухачевский 20 марта 1917 года»24 Искать подкоп представители Германской службы охраны лагеря начали отнюдь не по наитию. Незадолго до того Тухачевский и его товарищи, вероятно, вспомнив графа Монте–Кристо, решили прорыть лаз на свободу. Они «ночью, раздвинув доски пола, рыли подкоп, днем тайно выносили землю. Кончилась эта попытка неудачей»25. Как не вспомнить меткое наблюдение одного из приятелей Тухачевского по ГХ форту: «В его поведении многое было навеяно литературой»26. Среди любимых писателей Тухачевского того времени Гамсун, Чехов, немецкие романтики, конечно, Достоевский и только входящий в моду футурист Маяковский. Не забыта мировая военная история: настольная книга русского подпоручика — «Мемориал Святой Елены» Лас–Каза, разумеется, на французском. Столь прихотливый набор пристрастий свидетельствует не только о разносторонней начитанности (культ чтения, как уже упоминалось, формировался в доме Тухачевских несколькими поколениями), но и о склонности к героико–романтической литературе с ярко выраженным личностным началом, и об открытости новому. «Амплитуда» — от сдержанной поэтики Гамсуна до жесткого социального психологизма Достоевского. Между этими полюсами — сам двадцатитрехлетний Тухачевский.

Потребность в чтении удовлетворялась вполне — даже «книжный гурман» де Голль писал родным, что в форте оборудована хорошая библиотека27. Библиотеки в немецких лагерях, в том числе и в Ингольштадте, были организованы самими военнопленными с помощью благотворительных обществ. Офицеры, в основном пожилые, покупали за свой счет книги на сумму в среднем до 1000 марок в месяц [ 12 ] Доктор Герд Треффер рассказал об этом в беседе со мной зимой 2005 года. . В Ингольштадтском барачном лагере имелась читальня и библиотека.

В фортах также были созданы библиотеки. Библиотека форта Орфф, например, располагала 750 французскими и 650 русскими книгами, форта VII — 1100 книг, «в основном, романы, далее — исторические и философские произведения »28, преимущественно на французском языке. В библиотеках каждого форта имелся читальный зал, для освещения которого предусматривалась дополнительная доза керосина.

В Ингольштад поступали только журналы и газеты, лояльно настроенные к Германии или прошедшие цензуру.