Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Очевидно, что только на развалинах белой Польши может быть заключен мир. Только окончательно разгромив дело бандитов, мы обеспечим России спокойный труд. Победоносно начатое наступление должно быть победоносно закончено. Позор тому, кто думает о мире для Варшавы. Несокрушимой стеной встает на защиту Советской власти трудовой народ России, Украины и Белоруссии.

Сотни тысяч новых бойцов пополнят поредевшие ряды славных полков. Не видать победы панам. Стальной кулак Красной Армии разобьет голову польской белогвардейщине. Бойцы Красной Армии, помните, что Западный фронт есть фронт мировой революции.

На этом фронте мы должны победить.

Красноармейцы, коммунисты, командиры и комиссары! Советская Россия требует от нас величайшего напряжения сил для достижения победы. Ни шагу назад! Победа или смерть!»100 Разумеется, «сплошь состоящая из шпионов и контрразведчиков польская делегация» обиделась.

Благоприятному исходу переговоров, проходивших и без того весьма напряженно, эта эскапада Тухачевского не способствовала. Политбюро ЦК РКП(б) приняло следующее постановление:

«Выразить самое суровое осуждение поступку тт. Тухачевского и Смилги, которые издали, не имея на то никакого права, свой хуже чем бестактный приказ, подрывающий политику партии и правительства»101.

Политбюро потребовало от Реввоенсовета Республики отменить приказ Реввоенсовета Западного фронта, что и было сделано 23 августа. РВСР поставил РВС фронта на вид неправильность его действий и поручил председателю советской делегации на переговорах с Польшей К. X. Данишевскому ознакомить польскую группу с этим постановлением, если она сочтет себя недостаточно удовлетворенной уже сделанным на заседании объяснением.

Переговоры в Минске были все–таки приостановлены — стороны не нашли точек соприкосновения по вопросу о границах, а по сути — по проблеме государственного устройства Польши. Позже, осенью 1920 года,

они были перенесены в Ригу и продолжены там уже 18 марта 1921 года. Итогом стал мирный договор между Россией и Украиной с одной стороны и Польшей — с другой, закрепивший положение прелиминарного Рижского мирного договора от 12 октября 1920 года.

К Польше, таким образом, отошли части украинских и белорусских территорий.

А 21 августа «Правда» была вынуждена констатировать:

«Еще неделю назад мы имели с польского фронта блестящие сводки. Красная Армия наступала по всем направлениям. На севере она обходила Варшаву, перерезая пути сообщения с Данцигом, в центре она близко приближалась к польской столице.

Под влиянием этих сводок многие были склонны преувеличивать значение наших успехов. Им казалось, что польские паны уже разбиты наголову, что мы можем чуть ли не голыми руками взять Варшаву»102.

В тот же день в Белосток пришло сообщение, что поляки готовятся к наступлению на город. Сразу же был эвакуирован Польревком со всеми его подразделениями, а также Красный стрелковый полк, который, несмотря на усиленную пропагандистскую кампанию русских и польских коммунистов, так и не был окончательно сформирован. Личный состав полка к этому времени насчитывал 176 человек, а вся разрекламированная Советами польская Красная армия — 1000 человек, большинство из которых являлись откомандированными из Красной армии офицерами и инструкторами.

Эта армия была эвакуирована в Бобруйск и распущена 30 сентября 1920 года103.

23 августа главком Каменев подписал директиву:

«В настоящее время важнейшая задача Западного фронта заключается в том, чтобы сдержать наступление войск противника, вывести из–под их удара те части, которые оказались в трудных условиях. В этой связи необходимо, чтобы войска немедленно прекратили отход без оказания сопротивления и использовали любую возможность для нанесения контрударов по 104 преследующим их частям противника» .

Но в 4 часа утра 25 августа закончилась как сама битва за Варшаву, так и преследование отступавших войск противника. Ее итог с горькой лаконичностью сформулировал сам Тухачевский в «Записке о жизни»:

«Наступал до Варшавы, отступал до Минска»105.

Участник наступления на Варшаву Н. А. Ермолин вспоминал:

«Судя по моим коротким встречам с М. Н. Тухачевским, в те напряженные дни он был далек от состояния отчаяния и даже растерянности. Правда, из Витебска в Смоленск Михаил Николаевич вернулся в несколько удрученном состоянии… Трудился дни и ночи напролет. Но без нервозности. Мы его видели неизменно спокойным и собранным… Тяжело пережитая им варшавская неудача не надломила его волю»106.

Однако, как ясно даже из этой сентенции, то, что неудача переживалась тяжело, скрыть не удавалось…

Варшавская битва была чрезвычайно кровопролитной.

В ходе сражения обе стороны понесли огромные потери. По имеющимся оценкам, поляки потеряли 4,5 тыс. убитыми, 22 тыс. ранеными, 10 тыс. без вести пропавшими.

Потери Красной армии оцениваются в 25 тыс. убитыми и тяжело ранеными, 66 тыс. пленными и 45 тыс. интернированными в Восточной Пруссии.

Потери российской стороны составили примерно 65— 70% личного состава Западного фронта107.

Исход Варшавского сражения оказался предрешенным из–за нарушения субординации в военно–политическом руководстве РККА, ставшего возможным по причине двуначалия в армии. Реввоенсоветы — органы политического управления — имели право де–юре сове щательного, а де–факто — зачастую решающего голоса в обсуждении военных задач. Именно это позволило Сталину настоять на своей точке зрения. Сталин не только фактически не допустил создания единого противопольского фронта, но и саботировал выполнение решений пленума РКП(б) о включении войск Юго–Западного фронта в состав Западного под командование Тухачевского. Как следствие — не была выполнена директива главкома Каменева о передаче 1–й конной армии и 12–й армии в оперативное подчинение Тухачевскому, что привело к катастрофе для Западного фронта.

Сталин находился в штабе Юго–Западного фронта до 17 августа. Во многом поэтому войска Егорова могли оказать реальную помощь гибнущим армиям Тухачевского лишь после 23 августа, когда судьба сражения была уже решена. Таким образом за свой государственный суверенитет Польша должна быть благодарна, помимо Пилсудского, двум иностранным участникам кампании — Вейгану и Сталину.

«Чудо на Висле» стало поворотным моментом в польскороссийской войне. Победа поляков привела к провалу попыток советизации Польши и экспорта революции на запад Европы. Позицию большевистского руководства на IX Всероссийской конференции РКП(б) выразил всегда чутко до беспринципности воспринимавший дуновения в партийных верхах Карл Радек: