Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Нас бросала молодость на кронштадтский лед…

Но в крови горячечной поднимались мы,

Но глаза незрячие открывали мы…

Э. Багрицкий

«Горячечная кровь» бурлила в жилах участников Кронштадского восстания — и тех, кто его поднимал, и тех, кто его подавлял. Первые восстали против партии, которую слепо защищали четыре года назад. Вторые теперь расправлялись с теми, благодаря кому пришли к власти. Мощное и грозное эхо социального взрыва, раздавшегося в мятежном городе, было услышано во всей стране, и его не смогли до конца заглушить ни репрессии, ни пропаганда. Восстание кронштадтцев стало «последним отзвуком революции»1. Михаилу Тухачевскому выпала роль заглушить этот отзвук канонадой.

«Кронштадт всегда был — и в дореволюционное время, и во время революции — особенным городом. Так, в царствование Николая I он был местом ссылки поляков, в эпоху напряженнейшей борьбы с царизмом, когда партия «Народной воли» широко раскинула свою пропаганду, офицерство стоявшего в Кронштадте флота дало целый ряд энергичных и самоотверженных борцов за права и волю народа…. В годы реакции и политического затишья морская крепость становится местом религиозного паломничества к известному о. Иоанну Кронштадтскому…

Годы 1905—1906–й — одна из ярких боевых страниц в истории Кронштадта, неразрывно своими выступлениями связавшего себя с первой революцией в России. В 1917 г. Кронштадт становится красой и гордостью революции и вместе с тем опорой большевизма.

В нем же, вместе с другими немногими городами, впервые реализуется идея «Советов»… Лозунг «Вся власть Советам» выкидывается Кронштадтом»2.

Такое восприятие Кронштадта было характерно после Октябрьской революции. Лозунг «Вся власть Советам!» — один из ключевых и в требованиях кронштадтцев в 1921 году.

Кронштадтские события 1921 года многие десятилетия трактовались как мятеж, подготовленный белогвардейцами, эсерами, меньшевиками и анархистами, которые опирались на активную поддержку Антанты. Утверждалось, что действия кронштадтцев были направлены на свержение советской власти вооруженным путем, что главным политическим лозунгом восстания было требование «Советы без коммунистов». А партия и государство якобы делали все, чтобы избежать кровопролития. В первые годы перестройки маятник качнулся в другую сторону: предпринимались попытки идеализировать выступление кронштадтцев, представив его чуть ли не предтечей демократического движения3. Сменился лишь знак — модуль традиционного черно–белого восприятия действительности остался и, следовательно, осталось и множество вопросов о феномене «кроншатдтского бунта».

«Матросская стихия, провозглашавшая себя «независимой республикой», все время рвавшаяся выступить против Временного правительства… устраивавшая страшные суды над офицерами и в февральские дни и позже, осталась неизменной и теперь. Изменился только объект недовольства матросов… В настроении кронштадтцев одним из основных мотивов было разочарование в партии, которой они в свое время поверили…»4 Матросы и в 1917–м, и в 1921–м оставались самими собой.

Но теперь на их стороне был созданный во время Октябрьского переворота миф, представлявший их как красу и гордость революции, ее оплот. И потому власть не могла отнестись к восставшим как к просто врагам — кронштадтцы были идеологически опасны для ее престижа.

Ибо являлись «плотью от плоти Октября», в одночасье отторгнувшими родство.

События в Кронштадте нерасторжимо связаны с обстановкой в России в целом. В начале 1921 года она вновь резко обострилась. Значительная часть крестьянства и рабочих, еще поддерживая советскую власть, уже открыто выражала протест против политической монополии большевиков.

Возмущение вызывал произвол, творимый под лозунгом утверждения диктатуры пролетариата, а на деле — диктатуры партии. Все более напряженной становилась ситуация в городах. Не хватало продовольствия, многие заводы и фабрики закрывались из–за нехватки топлива и сырья, рабочие оказывались на улице. Особенно тяжелое положение в начале 1921 года сложилось в крупных промышленных центрах, прежде всего в Москве и Петрограде.

Были сокращены нормы выдачи хлеба, отменены некоторые продовольственные пайки, возникла угроза голода.

В то же время заградительные отряды отбирали продовольствие, ввозившееся в город из деревень частными лицами.

11 февраля 1921 года было объявлено о закрытии до 1 марта 93 петроградских предприятий. Среди них такие гиганты, как Путиловский и Сестрорецкий заводы, завод «Треугольник» и другие. Выброшенными на улицу оказались около 27 000 человек.

Волнения рабочих начали перерастать в открытые беспорядки.

Утром 24 февраля на Васильевском острове собралась толпа, насчитывавшая до 2 500 человек. Не полагаясь на красноармейцев, власти направили для ее разгона красных курсантов. Толпа была рассеяна. Глухой ропот не смолк. Рабочие Петрограда выдвинули требования:

«Дать дорогу беспартийным, вернуть Советам, задавленным железною лапой коммунистов, их подлинную власть, дать возможность крестьянину на обрабатываемом им участке земли быть не призрачным, а действительным хозяином плодов своего деревенского труда, снять заградительные отряды и получить свободный доступ к излишкам деревенского хозяйства»5.

Экстренное заседание бюро Петроградского комитета РКП(б) квалифицировало волнения на заводах и фабриках города как мятеж. На следующий день в городе ввели военное положение. 27 февраля открылось расширенное заседание пленума Петроградского Совета, в работе которого принял участие прибывший из Москвы председатель ВЦИК М. И. Калинин. А комиссар Балтфлота Н. Н. Кузьмин обратил внимание собравшихся на волнения в матросской среде. 28 февраля состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б), на котором первоочередной задачей было признано подавление политической оппозиции. По уже сложившейся с 1917 года традиции, главным инструментом «политического» воздействия стала ЧК. Начались аресты представителей меньшевиков и эсеров, просто неблагонадежных лиц.

«Всем Губчека в самый кратчайший срок разбить аппарат антисоветских партий, для чего ВЧК приказывает:

Изъять в подведомственном вам районе всех анархистов, эсеров и меньшевиков из интеллигенции, особенно служащих в земотделах, продорганах и распределительных учреждениях.

Изъять активных эсеров, меньшевиков и анархистов, работающих на заводах и призывающих к забастовкам, выступлениям и демонстрациям.

Действовать особенно осторожно по отношению к рабочим и принимать по отношению к ним репрессивные меры лишь при наличии конкретных данных об их контрреволюционной деятельности…