Фридрих Делич - Библия и Вавилон

Ветхозаветные писатели не имели ни малейшего представления о всех народах, живших в Месопотамии ранее индогерманских (иафетитских) мидийцев или семитов. «Карта народов» вовсе не упоминает о несемитском народе — еламитах — владычество которых в 3–м тысячелетии до Р. Хр. простиралось одно время на Вавилонию вплоть до Ханаана, и неисчерпаемого могущества которых не могли сломить даже прославленные ассирийские полчища. Даже сумерийский народ совершенно изгладился из памяти как греческих, так и ветхозаветных писателей, хотя по иронии судьбы родина Авраама — г. Ур в Халдее — носит сумерийское имя и названия «храма» (hèchal) на Сионе, как и «трона» (kissê) Давида заимствованы из сумерийского языка.

Всё яснее, всё отчетливее встаёт перед нашими глазами этот высокоодарённый народец, религия которого перешла к семитам–вавиловянам и оказала большее или меньшее влияние на религию ханаанских племён, народец, проложивший новые пути во всём, что могло украсить жизнь, придать ей более нравственный и благородный характер. Его изделия из серебра, относящиеся к третьему и даже четвёртому тысячелетию до Р. Хр., как, например великолепная серебряная ваза царя–жреца Энтемена (рис. 29), или из бронзы, вроде прекрасно выполненной головы быка с глазами из лапис–лазури (рис. 30), возбуждают в нас изумление, а его диаритовые изваяния, как например, статуя архитектора с планом на коленях (рис. 31) мало уступают идеалу, который мог носиться перед умственным взором сумерийского художника (рис. 32). И когда мы рассматриваем головы сумерийских мужчин и женщин (рис. 33, 34), в тонко выточенных чертах которых выступает облагораживающее влияние напряжённой работы, и узнаём, что культура этого народа легла в основу не только культуры семитов–вавилонян, но в значительной степени оказывает влияние ещё и на нашу культуру, то нам кажется вполне возможным видоизменение современного школьного изложения древнейшей истории согласно требованиям прогрессирующей науки, хотя бы при этом и пришлось пожертвовать историей о Симе, Хаме и Иафете.

Из немногочисленных царей основанного Набополассаром Халдейского царства только два имеют значение в истории иудеев: Навуходоноссор, поработивший иудейский народ, даже у врагов вызывавший чувство почтения, благодаря его огромному могуществу, и последний из этих царей — ничтожный Набунаид, при котором Вавилон был завоёван Киром персидским, освободившим иудеев из плена. И чем более бледнело в памяти иудеев воспоминание о временах вавилонского пленения, тем всё более и более место Набунаида заступал его сын, наследный принц Валтассар, предводитель халдейских войск в войнах против персов; в конце концов этот последний был ошибочно занесён в истории, как сын великого Навуходоноссора. О всём этом мы можем составить себе теперь, благодаря раскопкам, ясное представление, вовсе не желая бросить этим хотя бы тень упрёка книге Даниила, памятнику 2–го столетия до Р. Хр. Мы должны даже быть благодарны составителю её за то, что как ни свободно изложил он историю и значение слов «Ménê, ménê, tekel, û–parsîn», всё–таки он дал нам ключ к верному пониманию их. Именно, как впервые указал французский археолог Клермон–Ганно, так выразительно оттенённое в 5 главе книги Даниила противоположение между великим отцом Навуходоноссором и его совершенно ничтожным сыном, в царствование которого персы завладели царством, в связи с единственно верным толкованием слов: «исчислено было мина, секель и две пол–мины» показывает, что это «крылатое» изречение возникло в еврейских кругах, где было обыкновение называть образно ничтожного сына великого отца «секелем», «сыном мины», и наоборот, вследствие чего и явилась игра слов parsîn (пол–мины) и перс. Это остроумное, отчасти даже насмешливое, bonmot сводит всю историю халдейского царства в одну краткую фразу: «мина, т. е. великий царь, секель, т. е. ничтожный сын царя, и две пол–мины, т. е. разделение царства между мидянами и персами.

Прошло уже то время, когда можно было спорить о тождестве ассирийского царя Фула, современника Менаима израильского (4 Царств, XV, 19) и ассирийского же царя Феглафелассара, современника Факея (там же, ст. 29). Спор этот давно решён и потерял всякий смысл, благодаря хронологическим сведениям, добытым из клинообразных надписей. Вот он стоит перед нами на своей боевой колеснице, этот знаменитый Фул или Феглафелассар III (рис. 35), за тысячу талантов согласившийся оказать помощь Менаиму и впоследствии присоединивший к Ассирии всю Галилею вместе со всеми соседними областями. Всех жителей этих местностей он увёл в плен и таким образом очистил место для того смешанного галилейско–самаритского народа, который образовался в VIII и VII столетии до Р. Хр. вследствие переселения туда чужих племён и прежде всего из жителей вавилонских городов Вавилона, Кута и Ерехы. Вавилонское происхождение этого народа было до такой степени очевидно, что Талмуд во многих местах называет самаритян по вавилонскому городу Кута — кутянами и что галилейское наречие с его чисто вавилонским затемнением гортанных звуков ещё во время Иисуса Христа сразу выдавало Галилеянина (Матф. XXVI, 73). Это установление вавилонского (и уже по этому одному не чисто семитического) характера галилейско–самаритского народа, может, по нашему мнению, сыграть значительную роль и в исследованиях Нового Завета. Именно, многое в воззрениях, изречениях и поступках Христа–галилеянина невольно влечёт к сравнению с вавилонскими воззрениями. Например, между чисто вавилонским изречением «Сын человеческий», с которым Иегова обыкновенно обращается к Иезекиелю и употреблением того же самого выражения Иисусом вполне возможно установить внутреннюю связь.