Войтех Замаровский - Тайны Хеттов

Но удивляться им пришлось еще не раз. В зоне, огражденной укреплениями, кирки рабочих наткнулись на стену, которая, судя по всему, была частью какого-то здания; оказалось, толщина ее достигает двух, трех, четырех метров! Была найдена стела по всем признакам как будто хеттская, но выяснилось, что она ассирийского происхождения! Обнаружили рельеф, который, как подсказывал весь предшествующий археологический опыт, должен был иметь продолжение, но поблизости не нашли ничего подобного. Была найдена целая серия хеттских амулетов и рядом с ними — восточноримская монета! Коронной находкой была «говорящая картина» на Ордёкгёль, в 40 километрах от Зинджирли, куда привел Лушана один из рабочих: типичный хеттский рельеф, изображающий погребальную тризну, и тут же — финикийская надпись!

Крепость Зинджирли с системой внутренних стен и укрепленных ворот (по Лушану)

Семь недель провела экспедиция Хуманна в Зинджирли, и пора было уже думать о возвращении. Не только из финансовых соображений, но и потому, что нестерпимый зной («если к вечеру было 37–38 градусов, то мы называли этот день прохладным») пробудил спящих скорпионов, разгорячил кровь ядовитых змей, и с болот потянулись тучи комаров, принесших в лагерь на своих тонких крыльях малярийную заразу. Перед Хуманном встала проблема: как перевезти рельефы? Так как они были высечены на массивных каменных плитах, которые сдвинуть с места не представлялось возможным, он велел их стесать. Получились плиты толщиной 15–20 сантиметров, весившие тем не менее от четверти тонны до полутонны. Но счастливая звезда, до тех пор сиявшая над головами членов экспедиции, внезапно погасла — Хуманн схватил воспаление легких. Быстро распространявшаяся малярия подкосила ряды постоянных рабочих и расшатала дисциплину, возчики-курды, видевшие, что чужеземцы спешат, заломили за перевозку баснословную цену.

Хуманн обратился за помощью к Хамди-бею, но в ответ тот потребовал немедленно явиться в Стамбул и доложить о находках. Там начались неприятные разговоры о том, как по немецко-турецкому соглашению должна быть разделена добыча. Когда тяжелобольной Хуманн вернулся в Зинджирли, во всем лагере на ногах был лишь один человек — врач фон Лушан.

То, что последовало за этим, могло бы стать отличным сюжетом как детективной, так и героической повести. Прежде всего, Хуманн не впал в отчаяние, что было очень важно. Он разыскал в округе возчиков-черкесов, которые соглашались перевезти находки и снаряжение за умеренную плату. Силой своего примера он поднял с постели лежавших в лихорадке людей и с их помощью погрузил тяжелые плиты на двенадцать воловьих упряжек. Сразу же при спуске в долину три из этих повозок развалились; тогда Хуманн переложил поклажу на остальные и продолжал двигаться по дороге, которую только условно можно было назвать дорогой.

Хеттские оловянные фигурки из Алишара (приблизительно первая половина II тысячелетия до н. э.)

Терзаемая невыносимой жарой и полчищами комаров, оставлявших караван в покое только тогда, когда он проходил сквозь дым от горящей степной травы, экспедиция наконец достигла окружного центра. Она остановилась у источника, чтобы люди впервые за трое суток смогли напиться свежей воды. Но тут перед ними вырос курд, именем закона и окружного начальника явившийся конфисковать их поклажу. На каком основании? Начальнику неясно, кому и для каких целей нужны эти камни.

Никакие объяснения не помогли. Бумажка Хамди ничего не говорила курду, потому что он не умел читать, а предложенный бакшиш показался ему неубедительным. Тогда Хуманн пустил в ход не совсем научный аргумент: он вытащил пистолет. Так он добился своего, и через пятнадцать дней экспедиция увидела море. Ни у кого не было сил продолжать путь, хотя до гавани оставалось не более шести километров. Они заночевали в сомнительной харчевне и на следующий день к обеду прибыли в Александретту. «Пароход только что отчалил. Следующий пойдет дней через десять… Если вообще пойдет».

Что же занес Хуманн дрожащей рукой в свой дневник в эти дни? «Желанная цель была достигнута, искомые хеттские постройки мы нашли, и даже не очень глубоко под землей. Мы охотно отправимся в новую экспедицию, так как холм уже не представляет собой просто груду земли, завеса над его тайной приоткрыта и теперь остается только сдернуть ее».

Пароход пришел. 82 ящика с 23 рельефами, одной стелой и множеством мелких находок продолжили путь, конечной целью которого был Берлин. Это были первые памятники загадочного древнего царства и культуры, о которой было лишь известно, что она хеттская.

После Хуманна к вереницам хеттских богов и воинов потянулись вереницы археологов. Это были уже не случайные путешественники или исследователи-дилетанты, а люди, которые ставили перед собой совершенно определенную цель и в научном отношении были подготовлены для своих открытий.

Среди них — англичанин Рэмсэй, австриец Ланкоронски, француз Шантр, американец Вольф, немец Винклер, а также итальянские, турецкие и опять же немецкие исследователи, имена которых в большинстве случаев поглотил полумрак негромкой славы. Среди них были русские ученые Лундквист, открывший памятник хеттской культуры в Марайте (Таврский горный массив), и академик Ю.И. Смирнов, который обнаружил важные хеттские памятники во время своей Малоазиатской экспедиции 1893–1894 годов. Несмотря на то что царское правительство не проявляло интереса к «подобным пустякам», русским ученым все же удалось создать базу для исследования хеттских и других малоазиатских древностей — Русский археологический институт в Константинополе (Стамбуле).

Все эти ученые и исследователи привозили из известных и неизвестных уголков Каппадокии, Киликии, Фригии, Лидии, с берегов Эгейского моря и Евфрата, из Сирии и Северной Анатолии все новые и новые копии рельефов и иероглифических надписей, печати, фигурки и глиняные таблицы, испещренные аккадской клинописью; как они справедливо предполагали, языком этих надписей был хеттский. [1] [1] Исследования последних лет показали, что язык этих надписей был не хеттским, а лувийским. — Прим. ред. Они накапливали сведения, но совокупность этих сведений напоминала коллекцию почтовых марок в руках невежды: хеттские иероглифические надписи никто не мог прочесть, так как расшифровка Сэйса была ненадежна, а хеттский язык, облаченный в аккадскую (то есть ассиро-вавилонскую) клинопись, прочесть которую не составляло труда, также никто не мог понять.