Войтех Замаровский - Тайны Хеттов

Но все ошибки, которых Грозный не сумел избежать в своем одиночестве, где единственным его собеседником был качающийся дамоклов меч, ничего не изменяют в его предшествовавших открытиях и не уменьшают их значения. Уже работы его молодости — открытие шумеро-вавилонского мифа о Нинурте и исследования о денежном обращении и сельском хозяйстве в Вавилонии — поставили его в один ряд с виднейшими ориенталистами. Открытие первых следов исчезнувшей аморитской культуры, установление местонахождения каппадокийских табличек, открытие двух хеттских замков и древнеассирийского города Канес обеспечили ему одно из первых мест среди археологов мира. А его дешифровка клинописного хеттского языка навсегда останется гениальным свершением, знаменующим исторический поворотный пункт на пути познания древнейшего прошлого человеческого рода в той части света, которая считается колыбелью культуры.

Удалось Грозному достигнуть и цели, поставленной им перед собой в самом начале научного пути. Он написал «Древнейшую историю Передней Азии, Индии и Крита», и народно-демократическая республика удостоила ее Государственной премии. В этом большом труде он обобщил все свои научные открытия, весь свой опыт дешифровщика древнего письма и археолога и создал в нем — несмотря на указанные оговорки относительно решения вопросов, связанных с прочтением протоиндийского и критского письма, — действительно «целостную драматическую картину развития обширной области, в которой на протяжении нескольких тысячелетий пересекались, скрещивались и взаимовлияли народы разных рас и культур» (Й. Клима). Этот труд Грозный закончил с напряжением всех сил в последние годы жизни.

В мае 1944 года апоплексический удар подкосил здоровье ученого и лишил его возможности вернуться после освобождения к преподаванию в университете. Несмотря на это, Грозный продолжал работать и публиковать результаты своих исследований; его квартира на Оржеховке в Праге всегда была открыта для студентов и младших коллег. К семидесятилетию ученого количество опубликованных им книг, исследований и статей достигло круглой цифры — 200. Но если мы даже прибавим к ним более 150 рецензий, являвшихся самостоятельными научными работами, это послужит наглядным выражением лишь меньшей части его деятельности, которую и в этом возрасте он не собирался прекращать: «Пенсия и ничегонеделание? Где там! Это не для меня!».

От работы ученого оторвал лишь несчастный случай. Это произошло 22 мая 1952 года. Он писал в своем кабинете, хотел наклониться к нижнему ящику письменного стола, упал и сломал ногу. Грозного перевезли в ближайшую больницу, военный госпиталь в Стршешовицах, и там он лежал до сентября в большой общей палате вместе с молодыми солдатами, оказывавшими ему всяческое внимание. Он отплачивал им за это воспоминаниями о путешествиях по Малой Азии, Сирии и Месопотамии, воскрешая перед слушателями древние культуры вымерших народов и рассказывая веселые истории из своей жизни (многие факты в настоящей книге взяты из этой его последней неписаной автобиографии). Неохотно прощался он с новыми друзьями, когда узнал, что его переводят в правительственный санаторий.

Здесь Грозному был вручен декрет, которым 12 ноября 1952 года президент республики Клемент Готвальд за научные заслуги и образцовое поведение в тягчайшие для нации времена назначил его одним из первых членов вновь основанной Чехословацкой академии наук.

Но недолго пришлось Грозному носить титул академика и пользоваться вниманием, которое ему оказывало народно-демократическое правительство. 13 декабря, после того как прозвучали обычные позывные радионовостей, диктор глухим голосом прочел сообщение Чехословацкого агентства печати: «Чехословацкая академия наук с прискорбием извещает, что в пятницу, 12 декабря 1952 года, в правительственном санатории в Праге скончался видный член Чехословацкой академии наук, академик Бедржих Грозный, один из крупнейших представителей мирового востоковедения».

А 22 декабря в большом зале древнего Каролинума, прощаясь с покойным в присутствии представителей правительства, высших школ, чехословацких и зарубежных научных организаций, армии и множества сограждан, академик Зденек Неедлы говорил над его гробом: «От нас ушел ученый с огромным кругозором, простиравшимся до самых отдаленных времен и земель, ученый, который с первых своих шагов в науке шел непроторенным, необычным путем… И наша скорбь тем глубже, что этот великий магистр нашей и мировой науки ушел от нас в момент рождения и первых начинаний Чехословацкой академии наук, одной из самых ярких звезд которой он был… Его уход — невозместимая потеря для нас. Но великое дело его жизни живо и будет жить!».

Уход Грозного с поля хеттологической битвы не остановил атаки на тайну иероглифов. С тихим упорством людей науки, знакомых нам по лабораториям Павлова и Флеминга, без манифестационного провозглашения цели, которое нам так импонирует у исследователей типа Амундсена и Пржевальского, отправляются археологи в царство хеттов, полные решимости не оставить там камня на камне, пока не будет найдена надпись, где рядом были бы хеттские иероглифы и текст на известном языке. Так отвечают они на слова дряхлого уже Сэйса: «На расшифровку хеттских иероглифов в полном смысле слова я уже не надеюсь — разве что фортуна подарит нам длинную двуязычную надпись».

Снова подъезжают тяжелые грузовики с кирками, лопатами и ломами к большому перекрестку в Каркемише на Евфрате, где видны рельефы хеттского царя Арара и где десятки лет назад уже вели раскопки Смит, Лоуренс, Хогарт и Вулли. Снова врезаются заступы в землю крутого холма у Хамы на Оронте, где Райт обнаружил «чудесный камень» и где Грозный во время своего последнего посещения нашел только «логовища шакалов и одичавших собак, покой которых он несколько раз нарушил». И снова подписывает банкир Симон чек для Германского восточного общества и Берлинского археологического института, чтобы они направили экспедицию в Богазкёй.

С той же надеждой, с какой археологи отправляются на старые места, зондируют они и новые местонахождения: в Марате на Сейхане, где была обнаружена статуя льва, от гривы до хвоста исписанного хеттскими иероглифами, на холмах Алишар, Фрактин, Аладжахююк, Арслантепе, Юмюк-тепе и других.

Хеттское бронзовое оружие из разных местонахождений (вторая половина II тысячелетия до н. э.)