Шарль Монтескье - Избранные произведения о духе законов

Способ обращения аллода в феод приведен в одной из формул Маркульфа. Собственник отдавал свою землю королю и получал ее от него обратно для пользования или в качестве бенефиция и указывал королю своих наследников.

Чтобы найти причины, побуждавшие к такому извращению сущности аллода, мне приходится разыскивать как бы во мраке времен древние прерогативы дворянства, покрытые пылью, кровью и потом одиннадцати веков.

Те, кто владел феодом, пользовались очень большими преимуществами. Они пользовались более высокой композицией за причиненные обиды, чем свободные люди. Из формул Маркульфа можно заключить, что композиция в шестьсот солидов, уплачиваемая убийцей, составляла привилегию королевского вассала. Она была установлена салическим законом и законом рипуариев, но, назначая шестьсот солидов за смерть королевского вассала, оба эти закона определяли только двести солидов за смерть свободнорожденного, франка, варвара или человека, живущего под властью салического закона, и только сто солидов за жизнь римлянина.

Но это не была единственная привилегия королевских вассалов. Надо знать, что если кто-либо, будучи вызван в суд, не являлся или оказывал неповиновение постановлениям суда, то его призывали к суду короля, если же он не являлся и на суд короля, то лишался королевского покровительства, и никто не имел права ни принять его у себя, ни дать ему хлеба. Если он был простого звания, все его имущество подвергалось конфискации, но если он был вассалом короля, то его имущество конфискации не подлежало. Неявка на суд почиталась доказательством виновности простого франка, но не вассала короля, и тогда как первый за малейшее преступление подвергался испытанию кипятком, второго приговаривали к этому испытанию только в случае убийства. Наконец, нельзя было заставлять королевского вассала приносить на суде присягу против другого вассала. Число этих привилегий непрестанно увеличивалось, и капитулярий Карломана оказывает честь королевским вассалам, предоставляя им право приносить присягу не лично, а через своих вассалов. Кроме того, если владелец феода не являлся в войско, он в наказание должен был воздерживаться от мяса и вина столько времени, сколько он отсутствовал на службе, но если свободный человек не следовал за графом, то платил штраф в шестьдесят солидов, а до тех пор, пока не уплачивал его, должен был состоять в крепостной зависимости.

Итак, легко понять, что франки, которые не были вассалами короля, и тем более римляне, старались ими сделаться, а чтобы не лишиться своих владений, они ввели обычай отдавать свой аллод королю, получать его от короля обратно как феод и указывать ему своих наследников. Обычай этот упрочился и получил особенно широкое распространение в смутное время второй династии, когда всякий нуждался в защитнике и искал союза с прочими сеньорами, чтобы войти, так сказать, в феодальную монархию, так как политической монархии более не существовало.

Так продолжалось и во время третьей династии, как это видно из многих грамот, в одних случаях собственник отдавал свой аллод и получал его в том же акте обратно, в Других — объявлял его аллодом и затем признавал феодом. Феоды эти назывались возвратными феодами.

Из этого еще не следует, что владельцы феодов проявляли отеческую заботу при управлении феодами, хотя свободные люди и очень старались получить феоды, они обращались с этого рода имуществами подобно тому, как в наше время хозяйничают в имениях, находящихся в пожизненном пользовании. Это-то и побудило Карла Великого, самого бдительного и внимательного из всех наших государей, издать целый ряд распоряжений с целью воспрепятствовать разорению феодов их владельцами за счет обогащения имений, составлявших их собственность. Это доказывает только, что в его время бенефиции в большинстве случаев были еще пожизненными и что, следовательно, о них заботились менее, чем об аллодах. Но, несмотря на это, положение королевского вассала предпочитали положению свободного человека. Желание располагать известной частью феода могло иметь свои причины, но никто не хотел терять соединенного с ним достоинства.

Я знаю, что Карл Великий жалуется в одном из капитуляриев, что в некоторых местах встречались люди, которые отдавали свои феоды в собственность и затем выкупали их как собственность. Но я вовсе не говорю, что собственность не предпочитали пожизненному пользованию, я говорю только, что когда представлялась возможность обратить аллод в феод с правом передачи его наследникам, что составляет предмет приведенной выше формулы, то это было очень выгодно делать.

Государственные имущества не должны были иметь иного назначения, кроме того, чтобы служить королевской казной для пожалований с целью привлечения франков к новым предприятиям, которые в свою очередь опять-таки увеличивали государственные имущества. Это, как я сказал, вполне соответствовало духу нации, но пожалования приняли иное направление. До нас дошла речь Хильдерика, внука Хлодвига, в которой он уже в то время жалуется, что почти все его имущества были отданы церквам, «Наша казна обеднела, — говорит он, — наши богатства перешли к церквам. Епископы одни господствуют, они на высоте, а мы — уж нет».

Следствием этого было то, что майордомы, не дерзавшие трогать сеньоров, обобрали церкви. Один из поводов, приведенных Пипином для вторжения в Нейстрию, заключался в том, что его призвало духовенство для обуздания королей, т. е. майордомов, которые лишали церковь всего ее имущества.

Майордомы Австразии, т.е. дом Пипинов, проявляли в отношении к церкви больше умеренности, чем майордомы Нейстрии и Бургундии. Это ясно видно из наших хроник, в которых монахи не могут нахвалиться благочестием и щедростью Пипина. Они сами заняли первые места в церкви. «Ворон ворону глаз не выклюет», — говорил Хильдерик епископам.

Пипин покорил Нейстрию и Бургундию, и так как он предпринимал уничтожение майордомов и королей под предлогом защиты церквей от притеснений, то уже не мог обирать эти последние, так как это противоречило бы принятой им па себя роли и показало бы всем, что он издевается над нацией, впрочем, завоевание двух больших королевств и уничтожение противной партии доставили ему достаточно средств, чтобы удовлетворить своих военачальников.

Пипин сделался господином монархии, покровительствуя духовенству, сын его, Карл Мартелл, мог держаться у власти, только притесняя это духовенство. Видя, что часть королевских и казенных имуществ была роздана в пожизненное владение и в собственность знати и что духовенство, получая дарения от богатых и бедных, приобрело значительную часть даже аллодиальных земель, он отобрал у церквей их имущества, а так как феодов первоначального раздела уже почти не оставалось, он вторично образовал феоды. Он захватил для себя и для своих военачальников церковные имущества и самые церкви и прекратил злоупотребление, которое в отличие от обычных бедствий было тем легче искоренить, что оно достигло крайних пределов.