Александр Зимин - Россия времени Ивана Грозного

События 1553 г. оказали серьезное влияние на дальнейшую политическую историю страны. Владимир Старицкий отныне стал центром притяжения всех тех, кто был недоволен политикой Грозного. Не случайно автор вставки в Царственную книгу писал: «И оттоле бысть вражда велия государю с князем Володимером Ондреевичем, а в боярех смута и мятеж, а царству почала быти во всем скудость». 4 4 Там же, с. 526. В июне 1553 г. во время поездки Ивана IV на богомолье царевич Дмитрий умер. Наследником стал другой «пеленочник» — Иван, родившийся в марте 1554 г. В апреле с Владимира Андреевича взяли крестоцеловальную запись в верности новорожденному царевичу. Однако Грозному пришлось пойти и на некоторые уступки. В крестоцеловальных записях царевичу Ивану весной 1555 г. Владимир Старицкий назван правителем при малолетнем наследнике. Видимо, ему был отдан ряд волостей в Дмитровском уезде, бывших владениях Юрия Ивановича (дяди Ивана IV и Владимира Андреевича), которых домогался старицкий князь.

Наряду с этим в середине 1554 г, была ограничена власть удельных князей. Специальная статья Судебника «О суде с удельными князи» регламентировала их судебные права. Согласно этому дополнению к Судебнику «сместные» дела, т. е. дела, касавшиеся населения, жившего на территории Московского уезда, и населения, жившего на землях удельных князей, становились подведомственными царскому суду. Тяжбы московских и удельных детей боярских по-прежнему оставались в компетенции общего суда — царских и удельных судей. Судопроизводство должно было вестись только в Москве. Иски на горожан Москвы со стороны удельных горожан рассматривались только московским наместником, а иски москвичей к удельным горожанам разбирались совместно.

Вскоре после выздоровления Иван Грозный пожаловал Алексею Адашеву чин окольничего и его отцу чин боярина. Таким образом, положение Адашевых и их сторонников укрепилось. Влияние же Сильвестра, поддержавшего в ходе мартовских событий 1553 г. Владимира Андреевича, начало падать. В июле 1554 г. князь Никита Семенович Лобанов-Ростовский, сын наиболее активного сторонника Владимира Старицкого, сделал попытку бежать в Литву. Побег не удался, и первому неудачливому эмигранту времен Грозного пришлось отправиться в ссылку на Белоозеро. Его единомышленники пока не были наказаны. Самый факт попытки бегства показывал рост недовольства некоторых бояр внутренней политикой Грозного.

Автор приписок к Царственной книге связывает с событиями марта 1553 г. и начавшуюся «скудость» в государстве. Она, конечно, не имеет отношения к разногласиям в Думе, но, действительно, появилась именно в это время. Началось обезлюдение деревень Новгородской земли. Важнейшей его причиной был рост государственных податей и повинностей. Представители местной администрации пользовались любым удобным случаем, чтобы взыскивать поборы или штрафы с крестьян. На самую страдную пору назначали они и суд, отрывая крестьян от полевых работ. Продолжались выступления «разбойников» — во Владимире, Старой Рязани, Переяславле-Рязанском, Зубцовском уезде, Новгороде. «Разбои и татбы великие» грозили серьезными осложнениями. Недаром в борьбу с ними активно включились и монастырские власти. Острую ненависть населения вызывали кормленщики и их люди. В летописной заметке под 1555–1556 гг. записано: «Тех градов и волостей мужичья многие коварства содеяша и убийства их (кормленщиков. — Авт. ) людем». 5 5 Там же, с. 267. Вероятно, в связи с нарастанием сопротивления народных масс в 1554–1555 гг. в Москве состоялись массовые казни посадских людей.

Одной из наиболее ярких форм классовой борьбы того времени было реформационное движение. В России, как в Польше и в ряде других стран, в силу недостаточного развития бюргерской оппозиции большую роль играли в нем представители дворянства. Мелкое дворянство имело некоторые общие интересы с горожанами, их общими врагами были светские и церковные магнаты.

В дворянской среде, затронутой реформационным движением, создается кружок выходца из мелкопоместных детей боярских Матвея Башкина. В 1550 г. он был зачислен в Избранную тысячу, а летом и осенью 1553 г. над ним состоялся суд. Башкин был признан виновным в том, что он и его единомышленники считали Иисуса Христа неравным богу-отцу, отрицали необходимость официальной церкви. Ему ставилось в вину, что он якобы отвергал иконопочитание и называл иконы «окаянными идолы», отрицая необходимость не только святоотеческой литературы, но и священного писания.

Смелый критик церкви и церковного учения, Матвей Башкин был передовым мыслителем и по своим социальным взглядам. Он резко выступал против полного холопства и кабальной зависимости, возмущался тем, что «у нас де на иных (людей. — Авт. ) и кабалы…на иных нарядныя, а на иных полный». 6 6 ААЭ, т. I, № 238/IV. Сходные мысли высказывал и Пересветов: «Которая земля порабощена, в той земле все зло сотворяется». 7 7 Сочинения Ивана Пересветова, с. 181. Идею отказа от холопства разделял, по-видимому, и Сильвестр, в своей мастерской освободивший «работных», которые стали жить у него «по своей воли». 8 8 Орлов А. С. Домострой по Коншинскому списку. М., 1908, с. 66. Проводя свои взгляды в жизнь, Башкин уничтожил полные кабалы на своих «людей» (холопов). Будучи представителем среднепоместного дворянства, Башкин вместе с тем излагал и требования бюргерской оппозиции, выражавшей протест против духовной диктатуры церкви.

Хотя о политических взглядах М. Башкина не сохранилось каких-либо сведений, известно, что он вместе с Ф. Г. Адашевым, Ф. И. Шуйским, Д. Р. Юрьевым и Ф. М. Нагим в 1547 г. выступал в качестве поручителя за опального князя И. И. Турунтая-Пронского. По-видимому, в марте 1553 г. Башкин, как и члены его кружка Борисовы-Бороздины, близкие к старицкому двору, поддерживал кандидатуру князя Владимира.

Одновременно с Башкиным перед церковным судом предстал старец Артемий. Постриженник Псково-Печерского монастыря, игумен которого Корнилий отличался своими антимосковскими настроениями, Артемий был ярым противником монастырского землевладения. В 1551 г., когда правительство Избранной рады пыталось провести в жизнь свою секуляризационную программу, Артемий был назначен игуменом Троице-Сергиева монастыря, но вскоре ушел на Белоозеро в Порфирьеву пустыню. В конце 1553 г. он был привлечен в качестве ответчика по делу Матвея Башкина. Артемий объявил, будто Башкин признавал только то, что написано в Евангелии и у апостолов, а остальные предания «святых отцов» отрицал. Это был явный навет — ни в сочинениях старца, ни в показаниях других свидетелей не было подобных сведений. Дав объяснения, Артемий самовольно покинул Москву и направился на север. Это расценили как бегство. Церковный собор специально занялся делом Артемия. В чем только ни обвиняли бывшего троицкого игумена! Он де не проклинал новгородских еретиков, неправильно писал о троице, хвалил латынян, отрицал целесообразность пения панихид по умершим, и даже был повинен в каких-то «блудных грехах» перед назначением в игумены. Большинство свидетелей по делу Артемия не подтвердили обвинений. Тем не менее в январе 1554 г. он был отлучен от церкви и послан на вечное заточение в Соловецкий монастырь. Вскоре ему удалось бежать за рубеж.