Михаил Бредис - Крестовый поход на Русь

Условленное было немедленно осуществлено. Эзельцы подошли к Дюнамюнде, роталтийцы вторглись в ливскую область Метсеполе, а дружины из Саккалы и Унгавии осадили замок Аутине. Однако, сил у эстов оказалось недостаточно. Предприятие потерпело неудачу. Атака на устье Даугавы была отбита рыцарями и рижанами, жители Метсеполе попрятались в замках, а осада Аутине была тотчас снята при известии о приближении к замку войска венденских братьев. Пожалуй, единственной «моральной» победой эстов стал захват в плен и убийство талавского князя Талибальда — активного вдохновителя всех военных кампаний против эстов, начиная с 1208 года.

Ответом стал поход сыновей погибшего князя в Унгавию, вслед за которым последовал поход в ту же область братьев-рыцарей Бертольда Венденского. Весь оставшийся год походы в эту область следовали буквально по принципу карусели: одни отряды возвращались с добычей, другие тут же трогались в путь. Разоренная и истекающая кровью земля прислала в Ригу посольство с просьбой о мире и крещении. Вскоре такое же посольство прибыло и из Саккалы. Радость епископа Альберта и «всех христиан», хронистом, правда, была сильно преувеличена. Присланные в Саккалу и Унгавию священники, крестив часть населения, вернулись в Ригу, «не решаясь еще жить там из-за дикости других эстов». Вопрос, по-видимому, был не только в недовольстве других земель Эстонской конфедерации, сколько в настроениях в самих «замиренных» землях, у жителей которых произведенное пред тем тотальное насилие вряд ли могло вызвать умиление как по отношению к христианской вере, так и по отношению к тем, кто принес в их землю ее «божественный свет».

После событий в Унгавии и Саккале для правителей Эстонской конфедерации стало ясно, что предотвратить завоевание страны собственными силами не удастся, необходимо искать союзников. Но и теперь их взоры обратились вовсе не в сторону Новгорода и Пскова, что было бы естественным, будь они давними союзниками. Вместо этого эсты в начале 1216 года посылают посольство к главе другой конфедерации — Владимиру Полоцкому. Смерть полоцкого князя, как говорилось выше, помешала сложению этого союза, и посольство вернулось ни с чем.

* * *

Единственным возможным союзником Эстонии против немцев осталась Новгородско-Псковская Русь. Но она вступает в конфликт с Ригой как будто бы вновь самостоятельно, начав его с политического ультиматума признавшей рижский сюзеренитет Унгавии:

«После того русские из Пскова разгневались на жителей Унгавнии за то, что те, пренебрегши их крещением, приняли латинское, и, угрожая войной, потребовали у них оброка и податей. Жители Унгавнии стали просить у ливонского епископа и братьев-рыцарей совета и помощи в этом деле. Те не отказали им, обещали вместе жить и вместе умереть, подтвердивши, что Унгавния, как до крещения всегда была независима от русских, так и ныне остается независимой».

Итак, поводом к войне стало «отложение» Унгавии, хотя хронист недалек от истины, говоря, что власть русских в этом краю была номинальной. Интересно, что Генрих Латвийский приписывает как политическую инициативу этой «ноты», так и последовавший за ним военный поход Владимиру Псковскому, хотя Унгавия платила дань новгородцам, а не псковичам. В связи с этим вряд ли следует сомневаться в том, что реально за событиями стоит Мстислав Удатный и что Новгород и Псков в конфликте действуют сообща. Вероятно, Владимир взял на себя первые роли, руководствуясь еще и планами личной мести тем, кто опозорил его и изгнал из Идумеи.

Вскоре после дипломатической угрозы Владимир с псковской дружиной (быть может, в ней были и новгородцы) вторгся в Унгавию, «стал на горе Оденпэ и разослал свое войско по всем окрестным деревням и областям. И стали они жечь и грабить весь край, перебили много мужчин, а женщин и детей увели в плен».

Отличие похода 1216 года от прежних новгородско-псковских рейдов для Риги было, прежде всего, в том, что теперь русские разоряли страну, уже находившуюся под вассалитетом Риги, то есть бросали вызов самому правителю Ливонии. Стало очевидно, что завершение кровавого покорения Унгавии, не означает завершения войны за нее. Приобретенного даже таким путем вассала придется защищать от сильного противника. И теперь интересы Риги напрямую столкнулись с интересами Новгорода и война неизбежна. Готовясь к войне с Новгородской Русью, епископ Альберт и меченосцы произвели очередной раздел Эстонии. В Унгавию по просьбе местных нобилей был послан отряд рыцарей, который укрепил замок Отепя и остался в нем. Конфликт разрастался. Псковичи, пришедшие «по своему обычаю» за данью в Талаву, сожгли родовой замок Таливальда Беверину. Бертольд Венденский, узнав об этом, захватил псковских мечников. Однако, после прибытия послов из Новгорода, освободил их.

В то же время, получив поддержку от немцев, унгавий-цы «чтобы отомстить русским, поднялись вместе с епископскими людьми и братьями-рыцарями, пошли в Руссию к Новгороду и явились туда неожиданно, опередив все известия, к празднику крещения, когда русские обычно больше всего заняты пирами и попойками. Разослав свое войско по всем деревням и дорогам, они перебили много народа, множество женщин увели в плен, угнали массу коней и скота, захватили много добычи и, отомстив огнем и мечом за свои обиды, радостно со всей добычей вернулись в Одемпэ».

Ответом новгородцев стал поход, описанный Новгородской первой летописи: «И поидоша к Медвежьи Голове съ кня-земъ Володимеромъ и с посадникомъ Твердиславомъ и ста-ша подъ городомъ». Князь Мстислав Удатный в этом походе вновь не участвовал, так как его не было в Новгороде. В самого начала 1217 года он вновь участвует в княжеских усобицах на юге Руси. Генрих Латвийский добавляет, что, вторгнувшись на территорию Унгавии, Владимир разослал гонцов «по всей Эстонии» и к его войску присоединились не только дружины из Сааремаа и Роталии, но и из уже вторично «замиренной» Саккалы. Это первое свидетельство обращения русского князя к эстам как к союзникам и совместного выступления русских и эстов против немцев.

Когда же сложился этот союз и кто его авторы? Со стороны Руси не вызывает сомнений активная роль в его сложении Владимира Псковского. Насколько причастен к ней сам Мстислав Удатный, сказать трудно, хотя, несомненно, Новгород и Псков действуют во всей военной кампании «за-един». Союз с Эстонской конфедерацией мог быть и личной идеей Владимира, возглавившего военное предприятие при отсутствии брата. О том, кто стал инициатором союза с эстонской стороны, можно сделать лишь предположение. На инициативу псковского князя откликнулись земли конфедерации, никогда прежде не находившиеся в сфере интересов Руси. Исключение составляет лишь Саккала, вновь разорвавшая навязанный немцами договор. Логичнее предположить, что Владимир, готовясь к походу, начал с контакта именно с правителем этой земли, а уже с их помощью вышел и на остальных участников конфедерации. На это указывает и факт, что еще в его «ноте» 1216 года, положившей начало войне, упомянута лишь Унгавия, хотя Саккала признает власть немцев одновременно с ней.