Михаил Бредис - Крестовый поход на Русь

Речь идет о Псковской земле. Начиная с середины XII в. Псков все активнее стремился к самостоятельности, и практически весь XII—XIII век отстаивал свое право приглашать князей и избирать городскую верхушку, а не подчиняться поставленным Новгородом наместникам. Псков был также заинтересован в активном функционировании торгового пути через Дерпт-Юрьев по Гауе в Даугаву. По псков-ско-новгородским летописям мы знаем, что в моменты конфликтов новгородцы старались перекрыть «сепаратистам» торговые пути и вызвать в городе дороговизну.

Вторым фактором, на который рассчитывали немцы, была «толовская дань». Ситуация с правом псковичей собирать дань в Толове резко отличается от аналогичной с ливской данью Полоцка. Если в последнем случае епископ Альберт стремился к тому, чтобы лишить Полоцк этой дани и полностью подчинить себе Ливонию, то «толовская дань» Пскову сохранялась и после подчинения Толовы немцам, и после нескольких ее разделов между орденом и епископом. Право Пскова на «толовскую дань» было непременно оговорено во всех его договорах с Ригой, заключенных в XIII веке, известно, что сборщики подати приходили в Толову из Пскова еще в 1285 году. Картина изменилась лишь в XIV веке, когда земли архиепископа были подчинены ордену, и магистр не выполнил условия подписанных епископами соглашений. Историком И. Юрьенсом даже выдвинута гипотеза о том, что требование возвращения права «толовской дани» стало поводом к началу Ливонской войны в XVI веке. И с ним согласны некоторые другие историки.

Зачем же понадобилось немцам так ревностно оберегать права Пскова на «толовскую дань»? Не затем ли, чтобы рассчитывать на прочную опору в некоторой части псковского боярства, имевшего интересы в этой латгальской области? Так или иначе, но уже в 10-е годы рижский епископ и орден получили в политической верхушке Пскова некую «пронемецкую» партию. На первом этапе ее возглавлял князь Владимир Мстиславич, в 1210 году заключивший союз с Ригой, скрепленный династическим браком с дочерью брата епископа Теодориха. Итогом стали совместные псковско-немецкие походы в Эстонию. Однако через два года в политической жизни Пскова возобладали противники союза с немцами, Владимир был изгнан из города, несколько лет исполнял обязанности фогта (судьи-наместника) в Идумее, а затем, вернувшись, уже выступает на стороне «проновгород-ской партии» псковского боярства (примерно, с 1216 года).

Политико-идеологическая подготовка к присоединению Пскова началась еще в период пребывания в Ливонии легата Вильгельма Моденского. С возвращением легата из Рима связана булла папы Гонория III от 27 января 1227 года. В ней его святейшество вопрошает русских, готовы ли они иметь легатов римской церкви и «восприять истину католической веры». Папа также заявляет, что русские послы, бывшие в Риге во время визита Вильгельма, якобы просили легата посетить русские земли и изъявили желание отречься от «заблуждений», в которые верили из-за отсутствия проповедника. Многие историки сомневаются в реальности такой просьбы, называя это часто пропагандистским трюком. Однако трудно предположить, что вернувшийся в Рим Вильгельм Моденский мог таким образом дезинформировать своего святейшего начальника. Несомненно, вопросы впоследствии указанные в булле, поднимались на переговорах. Другое дело, какая из делегаций и на каком уровне их ставила. Дальнейшие события показывают, что подобные предложения вполне могли исходить от части псковского посольства, выражающей интересы противников новгородской гегемонии в Пскове и ищущие союзников в католической Риге.

Подтверждением вышесказанного служат события 1228 года. Вернувшийся к власти после изгнания князь Ярослав Всеволодович готовит ответный поход на Ригу с целью отплатить за взятие Юрьева. Однако дипломатия немцев в Пскове дала свои результаты. Псковичи «затворились» от пришедшего к городу с новгородским войском Ярослава, так как по городу прошел слух, что князь «везет оковы, хотя ковать вячшие мужи». Напрасно князь ссылался послами, требуя выдать оклеветавших его переветников. Ему пришлось вернуться в Новгород в ожидании дружины из ни-зовских земель. Тем временем, псковичи ссылаются послами с рижанами и заключают с ними не просто мир, а военный союз. Во Пскове остаются сорок заложников от немцев, латгалов и эстов, для гарантии того, что в случае нападения Ярослава им будет оказана помощь. Казалось, немцы на волосок от успеха, и напади тогда новгородцы со своим князем на мятежный город, судьба Пскова решилась бы в генеральной битве. Но недовольство зрело и в рядах новгородцев. Поползли слухи, что князь под предлогом похода на Ригу, хочет заставить их воевать с братьями-псковичами. Вторично, уже с объединенной дружиной подъехал Ярослав к стенам Пскова. Но пришедший на переговоры боярин Гречин заявил: «С рижаны мы мир взяли и в поход не пойдем». Новгородцы же отказались идти без «братии своей псковици». Ярославу с низовскими полками пришлось уйти в суздальскую землю. Поход был сорван.

Какая же политическая обстановка способствовала этому? В ситуации несостоявшегося похода наглядно видно, что псковские противоречия с Новгородом на этот раз ни при чем. Новгородцы возроптали именно тогда, когда возникла опасность, что их заставят напасть на псковскую «братию», они отказались идти на Ригу без псковичей. Да и сами псковичи обвиняли в неправильном ведении войны именно Ярослава, а не новгородцев. Обвинительная речь Гречина — это, в общем-то, программа «немецкой» партии в Пскове.

Холодный зимний ветер обжигал лица суровых воинов, заставляя поеживаться. Вдали застыли запорошенные снегом темные чудские ели. Русские полки изготовились к бою. В рядах воинства стояли рядом переяславцы и новгородцы. Пешие ратники в толстых кожаных доспехах с металлическими пластинами опирались на длинные копья, прикрываясь щитами. Отборные дружинники в богатых блестящих шлемах и теплых плащах поверх кольчуг и пластинчатых доспехов построились вокруг княжеского стяга. Кони под дружинниками нетерпеливо перебирали ногами, стремясь пуститься вскачь. Сам князь в полном боевом облачении сидел в седле, вглядываясь в снежное пространство. Княжеский стяг развевался на ветру. Над всей русской ратью колыхалось множество знамен. Вокруг каждого из стягов строился отдельный отряд. Пар поднимался от дыхания людей. В морозном воздухе зазвенели звуки боевых рогов. Все встрепенулись. Дружинники начали закрывать лица стальными масками-личинами. К князю подскакал один из ближних дружинников и весело крикнул: — Княже, двинулись немцы-то!