Егор Гайдар - Смуты и институты

Такая политика не позволяла использовать продуктообмен как вспомогательный механизм мобилизации продовольствия, дополняющий реквизиции. Прямой обмен городских товаров на зерно с крестьянскими хозяйствами, имеющими запас хлеба, готовыми его поставлять, был запрещен [100]. Поступающие из города товары направлялись деревенской бедноте. Один из участников кампании конфискации продовольствия в деревне писал: "Наше снабжение или "распределение" носит скорее характер премии не за сдачу хлеба, а за оказание политической помощи при извлечении хлеба" [101]. Не удивительно, что зажиточным крестьянам было безразлично, поступят ли городские товары по каналам государственного товарооборота в деревню. Их позиция была проста: пусть лучше не достанется никому, чем попадет в руки голодранцев, помогающих отбирать у нас зерно.

Деревня в это время оставалась сплоченным организмом. Внешний мир она воспринимала как враждебную силу, пытавшуюся вмешаться в её жизнь. Единство в противостоянии этому — укоренившаяся норма поведения. Кулак, если использовать это слово так, как его понимали в российской деревне начала ХХ века, не обязательно богатый крестьянин. Это человек, противопоставляющий себя общине. Его поведение расходилось с принятыми социальными нормами. Ближайший синоним этого слова, чаще употреблявшийся крестьянами, — мироед, человек, который ест мир, общину, подрывает её устои [102]. В глазах деревни те, кто был готов сотрудничать с большевиками и их продотрядами, — мироеды. Таких находилось не много.

Ликвидация во время аграрных беспорядков 1917г. части хуторов, включение их земель в перераспределение, раздел помещичьих земель сделали российскую деревню более однородной в имущественном и социальном отношении. К концу 1918г. большевики вынуждены были признать, что расколоть деревню, создать базу поддержки проводимой продовольственной политики, не удалось. Комитеты бедноты были ликвидированы.

В начале 1918г. вооруженному и голодающему городу, пытающемуся взять хлеб силой, противостояла вооруженная, не желающая отдавать зерно деревня. У коммунистов, подверженных революционной эйфории, были иллюзии, что агитация, апелляция к бедствиям голодающего города, революционному долгу позволят убедить крестьян сдавать хлеб добровольно. При соприкосновении с реальностью эти иллюзии развеялись [103]. То, что хлеб можно взять лишь вооруженной силой, для большевиков стало аксиомой. Началось то, что позже В. Ленин назвал "борьбой за хлеб" [104]. К отправке продовольственных отрядов в деревню приступили в январе 1918г. Деревня прятала зерно, нередко бралась за оружие. Но крупные крестьянские восстания в это время были еще редкостью. Чаще дело ограничивалось локальными стычками, стрельбой и жертвами с обеих сторон.

Хлебозаготовительная кампания первой половины 1918г. окончилась провалом. Среднемесячные заготовки хлеба при Временном правительстве составили 738 тыс. тонн [105]. После октября они не превышают 50 тыс. тонн (см. рис. 2).

Рис. 2. Среднемесячные заготовки хлеба после октябрьского переворота, тыс. тонн

Источник: Френкин М. Трагедия крестьянских восстаний в России 1918—1921гг. Иерусалим: Лексикон, 1987, С.39.

В июле 1918г. заготовки продовольствия остановились. Это привело к катастрофическому ухудшению продовольственного снабжения городов. Были дни, когда в Петроград и Москву не доставляли ни одного вагона продовольствия. Запасов не было. Нормы выдачи хлеба по карточкам падали, росло число дней, когда хлеб не выдавали вовсе.

Телеграмма В. Ленину 8 мая 1918 г.: "Продовольственное положение Петрограда стало абсолютно критическим... придите на помощь в спешном порядке, выручайте хоть небольшим количеством хлеба, на днях ожидаем прибытий, отвечайте немедленно.

Повторяем, положение никогда еще не было столь трудным" [106].

В тот же день: "Телеграфируем Вам сегодня второй раз. Продовольственное положение Петрограда небывало критическое.

Срочно, не теряя ни секунды, распорядитесь погрузить нам хоть что-нибудь". 11 мая: "Никаких прибытий, продовольственное положение отчаянное, дорог каждый час, пришлите хоть что-нибудь". 26 мая: "Петроград опять в самом критическом положении, обеспечены до вторника только осьмушкой, выручайте чем можно, приложите все усилия для ускорения подвоза... дорог каждый вагон, дело не терпит отлагательства ни часу" [107].

В мае в Народный комиссариат продовольствия сообщили о крайнем обострении продовольственного положения в Твери, Царицыне, Костроме, Смоленске, Боровске, Ярославской, Московской, Нижегородской губерниях, в Иваново-Вознесенске,

Курске, Вязьме, Талдоме, Бронницах, Серпухове и других местах [108]. К марту в Петрограде выдавали 150 грамм хлеба на человека. В конце апреля выдачу сократили до 50 граммов [109]. Нормы централизованного снабжения в Петрограде в те месяцы были ниже тех, по которым выдавался хлеб в Ленинграде во время блокады (после сокращения нормы снабжения хлебом с 1 октября 1941г. рабочие получали по 400г, а остальное население — по 200г хлеба в день [110]).

Для большевистского руководства принципиальное значение имела продовольственная ситуация в Петрограде и Москве, но проблемы не ограничивались столичными городами. Л. Троцкий в это время говорил: "Хотя и худо в Петрограде, худо в Москве, однако есть много мест в России, где еще с завистью взирают на эти города. У меня имеется несколько телеграмм, которые получаются Народным Комиссаром продовольствия из мелких городов и местечек. Там население в буквальном и точном смысле находится на краю полного голода и истощения. Из Выксы, Нижегородской губ., от 31-го мая телеграфируют: "Склады Выксы пусты, работа идет с большими перерывами и остановками, отсутствует 30% рабочих не ради протеста, а действительно от голода. Были случаи — подымали падающих от истощения". Из Сергиева-Посада: "Дайте хлеба, иначе погибаем"... Из Брянска от 30-го мая: "На Мальцовских и Брянских заводах огромная смертность, особенно детская; в уезде голодный тиф"" [111].

Не умереть с голода позволяло мешочничество — поездки горожан в деревню для обмена вещей на продовольствие. Трудно оценить его долю в снабжении хлебом населения крупных городов. Большинство исследователей сходятся в том, что в это время она составляла больше половины [112]. Большевистские власти рассматривали мешочничество как подрыв продовольственной диктатуры, выставляли на железных дорогах заградительные отряды. Зерно, которое везли из деревни, конфисковывали. Это делало мешочничество занятием тяжелым, иногда опасным. Но прокормить без него городскую семью было невозможно.