Юрий Фельштинский - Архив Троцкого (Том 2)

Другая саранча сидит в центре над отчетами, сводками, таблицами из смоленско-артемовско-сталинских трущоб и сводит все это во всесоюзные благополучные отчеты, подготовляемые к съездам, на которых произносят теперь шестичасовые речи. Какой-нибудь Рухимович[225] даже на съезде комсомола выступает с необозримыми диаграммами о промышленности. Если вспомнить, что у Ломова[226] в Донугле Управлением нового строительства целиком овладели нынешние подсудимые, то цена этой статистике о новом строительстве все-таки пониженная. А ведь сколько денег стоит вся эта фиктивная и полуфиктивная отчетность о смоленско-артемовском-сталинском хозяйстве. Я, конечно, не проповедую упразднение цифири, но думаю, что на этом пути лежат большие миллионы, потребные на индустриализацию, жилища, культуру. А взамен этой обманной информации надо искать путей к живому и более правильному осведомлению о действительности. До чего доходит бессмыслица... Я видел как-то в ВСНХ, как легко устроено движение бумаг из отдела в отдел. А вот что происходит дальше. В ВСНХ есть маленький человечек, который только и делает, что наклеивает марки на исходящие из ВСНХ пакеты и сдает их на почту. Этакий советский Акакий Акакиевич[227]. И вот Акакий Акакиевич стал деньги, отпускаемые на марки, пропивать, а пакеты сваливать в большой шкаф. Длилось это около трех месяцев. Около половины всех исходящих из ВСНХ пакетов лежали в шкафу. Вскрылось дело, когда пьяницу прогнали и когда кто-то заглянул в его шкаф. Пакеты преспокойно лежат. И механизм работы таков, что самопроверка исключена. Попробуйте при сборке автомобиля не навинтить одной гайки — это вскроется еще до выпуска машины из цеха. А тут посылали срочные, весьма срочные пакеты (например, о подготовке к сплавной кампании), и лежащие в шкафу пакеты ни капельки не потревожили ни вверху, ни внизу ни одного винтика в механизме ВСНХ. Идут ли пакеты, лежат ли пакеты, «а дон Померанцо все пишет и пишет...»

Нужно ли его писание? На Старой площади[228] у Сталина аппарат вырос как-то до 1200 человек. А что делается в Херсоне, знал в Москве один я. То же и об Одессе, то же о Владимире (дело знаменитого Асаткина, замятое его покровителями, не худшее, чем Смоленское: там обнаружился двухмиллионный фонд в распоряжении секретаря губкома для подкупа аппарата, чтобы был послушен секретарю). То же о многих городах.

Нет, помимо внутрипартийной демократии, надо еще свежими глазами посмотреть, как «фукцирует» всяческий наш аппарат. С этой точки зрения не худо вспомнить даже наш оппозиционный механизм в период дискуссии. Одна комната, одна девица, один телефон. И против нас весь Левиафан[229] Угланова с районами и некоторыми «подсобными» учреждениями, что находятся неподалеку от начала Мясницкой улицы. И все же сражались.

Однако об этом можно оставить пока разговор.

Прочел ваши сообщения о хлебных делах в Алма-Ате. Не удивите, дорогой друг. У нас в Барнауле и в Семипалатинске хлебные хвосты уже вошли в обиход. Хлеб выдают только по книжкам и по норме (10 кг на едока в месяц). Масла нет уже два месяца в этой колыбели маслоделия. Уже я был свидетелем неприятного громкого разговора в здании исполкома между кучей гражданок, выражавших некоторое недоумение по поводу трудностей в приобретении хлеба и муки. В одном из магазинов ЦРК[230] пострадали окна, хотя ЦРК не повинен ни в чем. Райкомы отмечают, что ячейки в нарушение отличных календарных планов агитпропработы предъявляют спрос на докладчиков преимущественно по хлебному и мучному вопросу. Покуда семьи у меня еще здесь [нет] (задержала скарлатина малыша), мне самому нужно в день одну только французскую булку в 200 грамм весом. Увы, иногда ее тоже не могу достать. Местный «Тайме»[231] недавно с триумфом извещал о резком усилении подвоза муки: за день было отмечено четыре воза. Между тем, год был среднеурожайный, и заготовки дали свыше 6 млн. пудов, да еще миллион хотят собрать сейчас.

Прочел сегодня армавирскую газету. Там тоже сообщают публике, что «функционируют слухи», будто хлеба нет, и граждане почему-то формируют длинные хвосты у лавок.

В Кызыл-Орде, по сообщению «Советской степи», ужасный мясной кризис: в городе нет мяса, и никто не может твердо сказать, когда будет и почему нет.

А до нового урожая еще далече, по крайней мере в Сибири.

Хотел бы рассказать вам об ужимках Сафарова и др., подавших заявление в ЦКК о возврате в партию. Прямого раскаяния там нет, почему и маринуется оно с 31 марта. Но зато есть готовность бороться с теми, кто делает попытки «использовать трудности внутрипартийного положения в целях воскрешения колебаний старого троцкизма...» (Стиль, как видите, совершенно ярославский[232]). Там же есть пошлая ужимка насчет тех, кто объявляет термидор почти свершившимся фактом.

По этому случаю вручаю Вардину, как одному из подписателей сего документа, некролог о нем самом. Хотя я и принадлежу к богом избранному племени, но только сегодня из остроумного письма ко мне нового аборигена Рубцовска тов. Н. Блискавицкого узнал следующую интересную деталь из обряда еврейских похорон. Перед тем как покойника понесут на кладбище, синагогальный служка наклоняется к его уху, громко называет его по имени и возвещает: знай, что ты умер. Это — во избежание недоразумений. Так вот, прежде чем охладевший труп бывшего оппозиционера внесут в слепковский крематорий, надо известить его: знай, что ты умер.

На этом и кончу. Только что получил свежий номер новосибирской газеты. И там на первой странице, на первом месте бодрый заголовок о том, что хлеб есть, хлеб будет и неизвестно, почему граждане стоят днями в хвостах. В Семипалатинске было хуже с безработными.

Привет.

[26 мая 1928 г.]

Тов. Вардин,

Возвращая вам письмо ваше к Саркису от 18 апреля, еще и еще раз спросил себя, справедливо ли я напал на вас в предыдущем своем письме, пересланном через Ваганяна. Да, вполне справедливо. Но прежде всего, к чему вы столько возились с «мертвым трупом утоплого человека»? Вы хоронили его с таким церемониалом, вместо того чтобы оттащить падаль на свалку и только.

Сколько увесистых аргументов потратили вы на Саркиса. И для чего? Чтобы самому вступить на оный путь?

Оппортунисты и центристы орут на весь мир: «Троцкизм — вот враг». С 1923 года в этом малопочтенном хоре орали также и вы под дирижерством Сталина — Зиновьева. После XIV съезда вы уже перестали орать о троцкизме, а устами Зиновьева смущенно покаялись, что в борьбе 1923 года был прав Троцкий, а не вы, сталинские подголоски. Вырабатывая платформу, этот документ международного и исторического значения, спасавший знамя большевизма, никто из вас не попытался сказать об «историческом троцкизме» как опасности. После того писались контртезисы. Там тоже ни звука о «колебаниях старого троцкизма». После того до самого съезда выходили при нашем с вами участии бюллетени оппозиции. Опять — ни слова о колебаниях старого троцкизма.