Николай Карамзин - Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Распорядившись судьбой Новгорода, Александр отбыл во Владимир, а в Новгороде посадил другого сына, послушного Дмитрия. Что же касается переписи и мер для устройства власти, то одновременно с переписью начались особые ухаживания ордынских владык за православной церковью. Церковь, как и князей, тоже нужно было поставить в правильное русло. Эти два института – княжеский и церковный – должны были блюсти порядок и укрощать дерзкие мысли народа. С чем, признаем, эти институты благополучно и справлялись на протяжении всего периода ига.

Сам Александр после назначения новгородской дани прожил совсем недолго. В 1263 году он заболел по дороге из Орды и умер. По поводу его смерти имеются разные мнения. Некоторые считают, что он был отравлен, как и его отец. Карамзин думал, что князь и так уже был немолод, слаб здоровьем и смерть его происходила от естественных причин.

После Александра великим князем был назначен младший брат Ярослава Василий Костромской. Кроме Владимира, великий князь алкал еще и Новгорода. Такой аппетитный кусок было грешно упускать. Но на Новгород имел свои виды сын Невского Дмитрий. Сами новгородцы сговорили себе Дмитрия.

Да не тут-то было. Василий не думал сдаваться. На подмогу ему пришел Святослав Ярославич и начал опустошать новгородские волости по Волге. Новгородцам, конечно, хотелось иметь в князьях героя Ракверовской битвы, но Василий применил уже отлично известные нам приемы: перекрыл Торжок. Боясь голода и прочих бед, новгородцы согласились на Василия. В 1275 году он отправился в Орду во второй раз. Теперь он вернулся оттуда с предписанием провести новую перепись: «Народ, уже начиная привыкать к рабству, сносил терпеливо свое уничижение», – добавляет историк.

Впрочем, не все желали сносить уничижение. Сын Данилы Галицкого Лев разработал остроумный план, как бить врага его же руками. У Льва были тяжелые отношения с литовцами, и он не нашел ничего лучшего, чем позвать ханов в поход против последних. Тройден был прежде союзником Льва, но вдруг изменил ему и захватил его города, жестоко расправившись с жителями. Монголы не отказались. И вот соединенное войско князей смоленских и брянских и кочевников пошло на Литву.

Ничего хорошего из похода не вышло: князья перессорились, до Литвы не добрались, а рассерженные монголы на обратной дороге разорили их собственные владения. Тройден тем временем заключил со Львом мир.

Но неудачный поход монголам покоя не давал. Теперь уже монголы потребовали, чтобы Лев шел бить с ними Тройдена. Лев пошел, куда ему было деваться? Но для себя понял: руками врагов уничтожать других своих врагов не стоит – неизвестно, что из этого получится. Северо-восточные князья такими нравственными переживаниями не маялись: они при нужде тут же звали безотказных монгольских карателей, а те, в свою очередь, требовали русских войск для участия в своих походах.

После Василия в 1276 году почти на 20 лет к власти пришел тот самый Ракверовский герой, о котором Карамзин замечает следующими словами: «к несчастию подданных и своему, к стыду века и крови Героя Невского». Новгородцы, которые и прежде его хотели, были довольны, поскольку исполнялось (по Карамзину) древнее правило: «Глава России есть и Глава Новагорода».

Откуда он почерпнул эту мысль, останется на его совести, разве что из времен Ярослава Мудрого, который, будучи киевским князем, считался одновременно и новгородским, но правил-таки через посадника.

Тут же ханы вытребовали русские войска в Орду и использовали русских целых три года для своих завоевательных походов на Кавказ (против ясов) и в Болгарию. Князья не оказывались щепетильными: они ходили. Дмитрий же, которого новгородцы прежде так жаждали иметь у себя, рассорился с горожанами по вопросам владения (он права не имел ничем не оговоренным в списке владеть на этой земле), ушел во Владимир и стал собирать войско против горожан.

Горожане дрожали: их собственный князь разгромил и пожег все, что мог, на Шелони. Ожидали, что он вот-вот ворвется в город и предаст его разорению. Только церкви удалось остановить карающую княжескую руку. Новогородцы этот случай запомнили. И боялись повторения.

А тут еще случилась и общекняжеская склока. Младший брат Дмитрия Андрей поехал в Орду и испросил ярлык на великое княжение для себя. Ему – выдали. Андрей вернулся с надеждой, что станет великим князем. Это Дмитрия оскорбило. А теперь брат созвал подвластных ему удельных князей и решил выгнать старшего из владимирского владения. С князьями на Русь шло испрошенное для утверждения ярлычного права монгольское войско. Разорялось все, что можно разорить.

Дмитрий перепугался и бежал в Новгород. Но новгородцы его не пустили. Они не забыли пылающих жилищ и полей на Шелони. Не слушая оправданий, они призвали на свой стол Андрея. Когда монгольские войска ушли, думая, что ситуация разрешена, Дмитрий стал собирать полки. Андрей снова отправился в Орду и вернулся с новым войском.

За это время Дмитрий уже успел заключить с противными ему князьями мир на всей их воле и клятвенно отказался от Новгорода. Но Андрея это не остановило: монголы проутюжили всю Суздальскую землю. Дмитрий бежал в другую часть Орды – к Ногаю (ногаева Орда занимала весь юг Руси – от Черного моря до Дуная). Жалоба Дмитрия была рассмотрена и удовлетворена: Ногай выдал ему ярлык и согласовал это с ханом в Сарае Тудан-Мангу.

Теперь уже Андрей оказался лишенным великого княжения. Он вынужден был отказаться от Новгорода. «Сей Князь городецкий, – пишет Карамзин, – жив два года спокойно, призвал к себе какого-то Царевича из Орды и начал явно готовиться к важным неприятельским действиям. Великий Князь предупредил их: соединился с Удельными Владетелями, выгнал Царевича и пленил Бояр Андреевых.

Сие действие могло оскорбить Хана и казалось дерзостию: Ростовцы поступили еще смелее. С неудовольствием смотря на множество Татар, привлекаемых к ним корыстолюбием и хотевших быть во всем господами, они положили на вече изгнать сих беспокойных гостей и [в 1289 г. ] разграбили их имение. Владетель Ростовский, Димитрий Борисович, сват Великого Князя, немедленно послал в Орду брата своего Константина, чтобы оправдать народ или себя, и Хан на сей раз не вступился за обиженных Татар: чему были причиною или дары Княжеские, или тогдашние внутренние неустройства в Орде. Ногай более и более стеснял власть Ханскую: наконец [в 1291 г. ] умертвил Телебугу и возвел на престол его брата, именем Тохту. К несчастию, Россия не могла еще воспользоваться сими междоусобиями ее тиранов, согласных в желании угнетать оную».