Николай Карамзин - Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Впрочем, это усмирение на отъеме колокола и запрещении веча не остановилось: горожане пробовали бунтовать. Так что, для того, чтобы полностью рассеять дух сопротивления новым порядкам, «в 1487 году перевели из Новагорода в Владимир 50 лучших семейств купеческих. В 1488 году Наместник Новогородский, Яков Захарьевич, казнил и повесил многих Житых людей, которые хотели убить его, и прислал в Москву более осьми тысяч Бояр, именитых граждан и купцов, получивших земли в Владимире, Муроме, Нижнем, Переславле, Юрьеве, Ростове, Костроме; а на их земли, в Новгород, послали Москвитян, людей служивых и гостей. Сим переселением был навеки усмирен Новгород».

Как видите, уничтожение Новгорода заняло у Ивана Васильевича долгие годы. Псков до поры до времени свои свободы сохранил, но его укрощение тоже шло полным ходом. Для этого использовалась иная тактика: назначение дурных наместников и постепенное утеснение населения. Иван хотел рассчитаться с Псковом, но не успел. Псковские свободы досталось отменить его сыну.

Между новгородскими делами Иван Васильевич совершил немаловажный и для себя, и для Москвы поступок: вторично женился. Первая его жена умерла в молодости не то от яда (как говорили), не то от нового морового поветрия. Второй брак был заключен по государственным соображениям. Невесту себе Иван выбрал из самого значимого для русских князей царственного дома – из Византии. Правда, такой страны уже больше не было на карте Европы, невеста жила изгнанницей в Италии, однако для Ивана эта женитьба означала сразу другой государственный статус. Из простого великого князя он становился мужем византийской принцессы, наследницы (рухнувшего, правда) престола. Вместе с нею он наследовал и всю византийскую историю.

«Кардинал Виссарион, в качестве нашего единоверца, – пишет Карамзин, – отправил Грека, именем Юрия, с письмом к Великому Князю (в 1469 году), предлагая ему руку Софии, знаменитой дочери Деспота Морейского, которая будто бы отказала двум женихам, Королю Французскому и Герцогу Медиоланскому, не желая быть супругою Государя Латинской Веры.

Сие важное Посольство весьма обрадовало Иоанна; но, следуя правилам своего обыкновенного хладнокровного благоразумия, он требовал совета от матери, Митрополита Филиппа, знатнейших Бояр: все думали согласно с ним, что сам Бог посылает ему столь знаменитую невесту, отрасль Царственного древа, коего сень покоила некогда все Христианство православное, неразделенное; что сей благословенный союз, напоминая Владимиров, сделает Москву как бы новою Византиею и даст Монархам нашим права Императоров Греческих.

Великий Князь желал чрез собственного посла удостовериться в личных достоинствах Софии и велел для того Ивану Фрязину ехать в Рим, имея доверенность к сему Венециянскому уроженцу, знакомому с обычаями Италии. Посол возвратился благополучно, осыпанный ласками Павла II и Виссариона; уверил Иоанна в красоте Софии и вручил ему живописный образ ее вместе с листами от Папы для свободного проезда наших Послов в Италию за невестою: о чем Павел особенно писал к Королю Польскому, именуя Иоанна любезнейшим сыном, Государем Московии, Новагорода, Пскова и других земель».

Пока велась эта переписка и составлялось посольство, Папу сменил на престоле другой Папа, но дело сладилось. «Папа дал Софии богатое вено и послал с нею в Россию Легата, именем Антония, провождаемого многими Римлянами; а Царевичи Андрей и Мануил отправили Послом к Иоанну Грека Димитрия. Невеста имела свой особенный Двор, чиновников и служителей: к ним присоединились и другие Греки, которые надеялись обрести в единоверной Москве второе для себя отечество. Папа взял нужные меры для безопасности Софии на пути и велел, чтобы во всех городах встречали Царевну с надлежащею честию, давали ей съестные припасы, лошадей, проводников, в Италии и в Германии, до самых областей Московских.

24 Июня она выехала из Рима, Сентября 1 прибыла в Любек, откуда 10 числа отправилась на лучшем корабле в Ревель; 21 Сентября вышла там на берег и жила десять дней, пышно угощаемая на иждивение Ордена.

Гонец Ивана Фрязина спешил из Ревеля через Псков и Новгород в Москву с известием, что София благополучно переехала море. Посол Московский встретил ее в Дерпте, приветствуя именем Государя и России».

Далее Софью везли уже по русской земле: из Пскова – в Новгород, из Новгорода – в Москву. Въехала она в Москву 12 ноября, была тут же введена в храм, где получила благословение, затем ее передали матери Ивана, и только потом жениху разрешили Софью увидеть. В тот же день состоялось обручение, а затем и свадьба.

«Главным действием сего брака, – добавляет историк, – было то, что Россия стала известнее в Европе, которая чтила в Софии племя древних Императоров Византийских и, так сказать, провождала ее глазами до пределов нашего отечества; начались государственные сношения, пересылки; увидели Москвитян дома и в чужих землях; говорили об их странных обычаях, но угадывали и могущество.

Сверх того многие Греки, приехавшие к нам с Царевною, сделались полезны в России своими знаниями в художествах и в языках, особенно в Латинском, необходимом тогда для внешних дел государственных; обогатили спасенными от Турецкого варварства книгами Московские церковные библиотеки и способствовали велелепию нашего двора сообщением ему пышных обрядов Византийского образца, так что с сего времени столица Иоаннова могла действительно именоваться новым Царемградом, подобно древнему Киеву. Следственно, падение Греции, содействовав возрождению наук в Италии, имело счастливое влияние и на Россию».

Не стоит только думать, что эта женитьба сразу разрешила все проблемы в государстве. Если в глазах Европы Московская Русь стала более понятной, то в глазах Орды ничего не изменилось. Для новой великой княгини это было, конечно, неприятно. Карамзин считал, что благодаря ее постоянным укорам Иван вынужден был разобраться раз и навсегда с вопросом ордынской дани. Так, судя по всему, он-таки эту дань платил. И в Москве существовало Ордынское подворье, где жили приезжие из Орды.

Софья приказала подворье снести, а на его месте поставить церковь. Она также убедила Ивана не встречать послов ордынских за городскими воротами: «Князья Московские всегда выходили пешие из города, кланялись им, подносили кубок с молоком кобыльим и, для слушания Царских грамот подстилая мех соболий под ноги чтецу, преклоняли колена». Таким образом послам оказывалась честь.

Софья велела построить на этом месте еще одну церковь.

Все эти нововведения вряд ли могли нравиться в Орде. Сидящий там хан Ахмат был оскорблен. Он отправил в Москву сперва требование, чтобы великий князь явился лично перед его очи, ответа не получил. Тогда он отправил послов с требованием дани.