М. Дитерихс - Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. Часть II

Русский сознательный революционер не признавал Императора, но признавал отрекшегося Императора членом армии, полковником. Это яркий образец безграмотности сознательных исполнителей революции из тогдашнего так называемого интеллигентного класса. Государь до Своего отречения был таким же полковником армии, как и подпоручиком, как и фельдмаршалом. Он был Верховным вождем армии, а полковничьи погоны носил только потому, что не хотел расставаться со званием флигель-адъютанта Своего Отца. После же Своего отречения от престола и сложения с Себя Верховной власти Он мог стать только русским гражданином, без всякого чина в «гражданском» и человеческом понятии, и во всяком случае не полковником революционной армии, к каковой принадлежал капитан Аксюта.

Только посмотрев внимательно на Аксюту, Государь, не останавливаясь, поднялся на крыльцо и прошел на Детскую половину. Здесь, в первой же комнате, Его встретила Государыня.

Муж и Жена обнялись, поцеловались и на минуту застыли. Ни слова между Ними, пока Они стояли обнявшись в этой комнате, сказано не было. В эти первые мгновения встречи, после столько пережитого, Они были только счастливы Своим соединением, радостью найти друг друга живыми, и тихая, благодарная Богу улыбка озарила светом Их измученные, исстрадавшиеся лица.

Обнявшись, также молча, Они прошли в комнату Детей.

С приездом Государя Императора в Царское Село в заключении в Александровском дворце оказались следующие лица:

Государь Император Николай Александрович,

Государыня Императрица Александра Федоровна,

Наследник Цесаревич Алексей Николаевич,

Великая Княжна Ольга Николаевна,

Великая Княжна Татьяна Николаевна,

Великая Княжна Мария Николаевна,

Великая Княжна Анастасия Николаевна,

Обер-гофмейстерина Елизавета Алексеевна Нарышкина,

Фрейлина графиня Анастасия Васильевна Гендрикова,

Фрейлина баронесса София Карловна Буксгевден,

Гоф-лектриса Екатерина Адольфовна Шнейдер,

Гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков,

Обер-гофмаршал граф Бенкендорф,

Заведывающий делами Императрицы граф Апраксин,

Лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин,

Доктор при Наследнике Владимир Николаевич Деревенько и

Наставник при Наследнике Цесаревиче Петр Андреевич Жильяр.

Кроме того, в одном из боковых флигелей дворца добровольно проживала Анна Александровна Вырубова и при ней жена Дэна.

Самоотвержения графа Апраксина хватило всего дня на три, не больше. Он очень скоро подал заявление и просил его выпустить, заявив, что все дела здесь во дворце он закончил, а семья у него осталась в Петрограде. По распоряжению министра юстиции Керенского он был выпущен и уехал немедленно из Царского Села.

Затем впоследствии из перечисленных выше лиц, окружавших Царскую Семью в период Ее заключения в Александровском дворце, выбыли по разным причинам следующие лица:

В конце марта или начале апреля, в один из приездов во дворец Керенского была арестована Вырубова, которая только что оправилась от воспаления легких. Основною причиною ее ареста было то исключительное общественное возбуждение, которое создалось в общественном мнении против этой злополучной и несчастной женщины еще в дореволюционное время. Она явилась тоже своего рода жертвой безволия и бессилия новой революционной власти перед давлением голословной клеветы и совета с. и р. депутатов. Последним толчком для ареста и заключения Вырубовой в Петропавловскую крепость послужила история с комендантом дворца Коцебу, который, будучи знаком с Вырубовой еще раньше, изредка навещал ее и теперь. Об этих посещениях Коцебу узнали солдаты охраны, и в местном совдепе поднялся невероятный шум по адресу вообще всей Царской Семьи. Полковник Кобылинский был вынужден донести об инциденте генералу Корнилову, который немедленно отозвал Коцебу, а министр юстиции Керенский, особенно доискивавшийся «темных сил», счел необходимым арестовать Вырубову. Вместе с ней увезли в Петропавловскую крепость и госпожу Дэн.

Затем 14 мая увезли в госпиталь старушку Нарышкину, заболевшую сильным крупозным воспалением легких. Она была искренно огорчена предстоящей разлукой с Государыней, к которой проявляла горячую привязанность, тем более что ей заявили, что разрешения вернуться назад она не получит. Нельзя не отметить, что старушка простудилась у себя в комнате дворца, где вообще было очень холодно, так как для отопления дворца распоряжением правительства отпускалось слишком мало дров.

Значительно позже, почти перед выездом Царской Семьи в Тобольск, был принужден покинуть дворец верный и старый слуга Императора граф Бенкендорф, у которого сильно заболела жена, проживавшая в Петрограде. Вместо него в круг приближенных поступил генерал Илья Леонидович Татищев, не принадлежавший по своему положению к разряду свитских, но оставшийся глубоко преданным и честным слугою «Своего Государя».

Все остальные лица из перечисленных выше, добровольно подвергнувшие себя аресту вместе с Царской Семьей, оставались при Ней вплоть до перевода Семьи уже советской властью в Екатеринбург.

Как уже упоминалось выше, начальником гарнизона и наблюдающим за арестованной Царской Семьей был назначен полковник Кобылинский, которому непосредственно подчинялись коменданты дворца. Полковник Кобылинский был старым офицером действительной службы и перед войной командовал ротой в лейб-гвардии Петроградском полку. С ротой он и выступил в поход. 8 ноября 1914 года в бою под Лодзью Кобылинский был ранен пулей в ногу, причем ранение осложнилось поражением нерва. Эвакуированный для лечения, он вернулся в строй в марте 1915 года и вступил в командование батальоном в том же полку. В июле 1915 года в бою под Гутой Старой Кобылинский был сильно контужен, под влиянием контузии у него развился нефрит в очень тяжкой форме. Признанный вследствие этого негодным к строевой службе, он был назначен в запасной батальон того же полка, где его и застала революция и откуда он был вызван генералом Корниловым на ответственную должность при арестованной Августейшей Семье.

Выбор генерала Корнилова был очень удачен. Кобылинский обладал достаточным тактом, находчивостью и твердостью, чтобы, не подвергая Царскую Семью излишним стеснениям и унизительным ограничениям, обеспечивать Ее, насколько только было возможно, от злобных и мелочных придирок различных распущенных революционных людишек, стремившихся порой проявить свою власть над Августейшими узниками. Кобылинский был постоянным буфером между Царской Семьей и наглыми, низкими и резкими выступлениями некоторых особо усердных революционных комиссаров и товарищей и, принимая многое на себя, до максимума смягчал своеволие и глумление этих типов над беззащитными, бессильными Арестованными. Вся Царская Семья и все остававшиеся при Ней приближенные искренно полюбили этого достойного ставленника генерала Корнилова и вполне оценили его временами невероятно тяжелое и трудное служение Семье, в единственном стремлении всегда и во всем оградить Ее от напрасных оскорблений и сохранить Ее интересы.