В. Королюк - Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

В источниках сохранились, однако, свидетельства, опираясь на которые можно было бы, как полагали некоторые исследователи92, говорить о более широких и честолюбивых планах польского князя, об его намерении присвоить себе верховную власть на Руси. Речь идет о некоторых русских источниках и хронике Галла Анонима.

В Софийской I и Новгородской 4 летописях есть одно место, отсутствующее в “Повести временных лет”, которое как будто бы прямо говорит даже о перенесении Болеславом столицы в Киев: “И седе (Болеслав.— В. К.) на столе Володимире. И тогда Болеслав положи себе на ложи Передславу, дщерь Володимерю, сестру Ярославлю”93. А. А. Шахматов считает, что это место попало в общерусский свод 1448 г. в конечном счете из несохранившегося жития Антония, составленного несколько позже 1072—1073 гг.94

Очень важно, кстати говоря, что аналогичное соооще ние имеется и в Архангелогородском летописце, сохранившем в позднейшем литературном оформлении некоторые древние, отсутствующие в Лаврентьевской летописи сведения: “...Болеслав ...седе на столе Владимири. Тогда Болеслав взят к себе на постелю Переславу, дщерь Вла-димирю, сестру Ярославлю”95.

В этой связи приобретают определенный смысл и слова Галла Анонима о том, что, вступая в Киев, Болеслав ударил мечом по Золотым Воротам96.

В таком случае становится понятным иначе лишенное логики сообщение “Повести временных лет” об организации Святополком восстания киевлян против польских войск. Сообщение это сохранилось и в ряде других, более поздних летописных сводов. Вот оно: “Болеслав же бе Кыеве седя, оканьный же Святополк рече: “елико же ляхов то городу, избивайте я”; и избиша ляхы. Болеслав же побеже ис Кыева, възма именье и бояры Ярославле и сестре егоиНастаса пристани деся-тиньнаго ко именью, бе бо ся ему вверил лестью и лю-дии множьство веде с собою и городы Червенскыя зая собе и приде в свою землю”97. Любопытно, что Архан-гблогородский летописец, как и Новгородская 4 летопись, именует при этом Святополка не “окаянным”, а “безумным”.

Итак, судя по приведенным источникам, выступление Святополка против Болеслава явилось результатом попыток польского князя присвоить киевский великокняжеский стол. Таким образом, казалось бы, поведению Святополка нельзя отказать в определенной логике. Зато вызывают законное недоумение некоторые детали в приведенных цитатах. Во-первых, увод многочисленных пленников и богатой добычи как будто бы не согласуется с фактом избиения поляков и необходимо последовавшей бы в таком случае паники или, по крайней мере, растерянности и поспешности.

Если Болеслав на самом деле захватил столь большую добычу, очевидно, он имел достаточно времени, чтобы как следует подготовиться к отступлению, привести в порядок все свои дела и даже по дороге присоединить к своему государству Червенские города. Между тем, можно считать абсолютно доказанным, что Болеслав пробыл в Киеве очень недолго. Показания Галла Анонима о десятимесячном пребывании польского князя в русской столице98, без всякого сомнения, являются результатом смешения в его рассказе обстоятельств Киевского похода 1018 г. с обстоятельствами аналогичного похода Болеслава II в 1069 г."

Зато определенный Я. Карловичем срок пребывания Болеслава Храброго в Киеве приблизительно в месяц полностью подтверждается Архангелогородским летописцем, в котором оказано: “А Болеслав, княжив в Киеве месяц един, и рече кияном: “разведите мои вой по градом своим и кормите их” 10°.

Во-вторых, в цитировавшихся отрывках выступление Святополка и киевлян против Болеслава непонятным образом увязывается с превращением в наложницу Болеслава Предславы — сестры Ярослава и Святополка, судя по летописи, очень близкой к Ярославу.

В-третьих, трудно предполагать, что сам Святополк, пробыв в Киеве около месяца, мог почувствовать себя достаточно сильным, чтобы выступить открыто против Болеслава, имея за спиной Ярослава, лихорадочно готовившегося к борьбе в Новгороде.

Вопрос о столкновении Болеслава со Святополком в Киеве и изгнании оттуда польского инязя решается значительно проще. Он решается на основании совершенно прямых, исключающих какие-либо косвенные толкования, показаний современника событий Титмара Мерзе-бургского, который говорит о “веселом” возвращении Болеслава 101.

Итак, Болеслав I не был изгнан, а покинул Киев по собственному почину.

Что же касается летописного сообщения об избиении его отрядов в 1018 г., то, по мнению Я. Карловича и И. Линниченко 102, оно навеяно событиями 1069 г., походом Болеслава II на Киев и действительно имевшим место восстанием против него киевского населения шз. Такой же точки зрения придерживался и А. А. Шахматов.

Предпринимая реконструкцию древнейшего Киевского свода104, он тоже считает этот эпизод позднейшей вставкой, связанной с воспоминаниями о 1069 г.105

Но если не было изгнания Болеслава из Киева и не было его конфликта со Святополком, то естественно возникает и следующий вопрос. Вправе ли исследователь толковать слова летописи: “И седе (Болеслав.— В. К.) на столе Володимире” как указание на намерение Болеслава присвоить себе киевский великокняжеский стол, перенести в Киев столицу или иначе как-либо объединить Русь с Польшей в одно государство?

Думается, что ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. В этом убеждает тщательный анализ показаний современного событиям источника, показаний, которые прямо исключают такое решение вопроса. Тит-мар сообщает не просто о счастливом возвращении домой Болеслава, ио и о том, что Болеслав “возвел на сгол его (Ярослава. — В. К.) брата и своего зятя” Святопол-ка 1(*. Вместе с тем мерзебургокий епископ определенно считрет, что именно Святополк, прибывший в Киев, и есть! senior русских 107. Показательно также, что о передаче! Святополку Болеславом власти в Киеве говорит и Галл Аноним, путая, правда, при этом события 1018 и 10691гг. в своем рассказе о десятимесячном пребывании БолёЬлава I в Киеве и на Руси 108. Он же упоминает о дани; которую обязана была, якобы, уплачивать Русь Польше 10Э.

Все это не значит, конечно, что слова летописцев: “И седе (Болеслав. — В. К.) на столе Володимере” являются просто вымыслом. Честолюбивый и высокомерный, судя по источникам “старый блудник” (anticuus fornicator), как его называет Титмар, Болеслав, сделав своей наложницей Предславу, мог себе, конечно, позволить и такую вольность, чтобы усесться на столе Владимира, оскорбляя и своего союзника и своего противника (может быть отсюда и слова Галла Анонима о том, что Болеслав поставил Святополка “на свое место”) по. Факт этот мог сохраниться в .памяти потомства как на Руси, так и в Польше, но не он определял планы и задачи Болеслава в 1018 г.