В. Королюк - Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

Расстраивался, укреплялся и украшался не один Киев. По словам киевского летописца, Ярослав не только Св. Софию “созда сам, украси ю златом и серебром”, но “и ины церкви ставляше по градом и местом”108. Большое внимание уделялось великим князем и рус­скому окну на Балтику-Новгороду. Под 1044 г в Нов­городской Первой летописи сообщается: “... на весну же Володимир 109 заложи Новъгород и сдела его”110, а уже под 1045 г. идет новая запись: “Заложи Володимир святую Софею в Новегороде”1И. Судя по летописной статье 1049 г., отмечающей пожар в Новгородской Со­фии, она “беаше... честно устроена и украшена, 13 верхы имущи...”112. Уже в следующем, 1050 г. Новго­родская Первая летопись отмечает восстановление Со­фии: “Свершена бысть святая Софеа в Новегороде, по­велением князя Ярослава и сына его Володимира и архиепископа Лукы” из. И по имени и по архитектуре главный новгородский храм имел своим прототипом сто­личную Св. Софию114.

Не менее ярко, чем монументальное строительство времен Ярослава, подъем Руси характеризует и ее не­обычайно широкая и многоплановая внешняя политика. Ярослав, проведший большую часть жизни в ме/кдукня-жеских усобицах и интригах, связанных со сложными внешнеполитическими акциями, вступил на великокня­жеский троп не только искушенным, многоопытным и ловким дипломатом, но и политиком, имевшим трезвый взглят, на вещи, полностью сознающим величие стоящих перед Русью за та ч и преисполненным высокого пред­ставления о своем сане главы Русского государства. Поэ­тому не чувствуется абсолютно никакой натяжки в той характеристике, которую дает ему древнерусский писа­тель Иларион, как наследнику и продолжателю объеди­нительных традиций Владимира Святосланича. Поэтому же, конечно, не случайно появление в “Повести времен­ных лет” под 1036 г. титула Ярослава — “самовластець Рустеи земли”115. Титул этот несомненно отражал пред­ставления правившего в Киеве князя о себе как о совер­шенно самостоятельном, независимом государе. Показа­тельна в этом смысле и титулатура, употребляемая Иларионом в его “Слове о законе и благодати”. Иларион называет Владимира, продолжателем дела которого в его глазах был Ярослав, “великим каганом” 116 и “едино-держцем”117. Оба титула обозначали самостоятельных и независимых государей. То же значение имел и приме­няемый к Ярославу Титмаром Мерзебургским титул “король” (rex) 118. Не меняет дела и тот факт, что на одной из печатей, связываемых с Ярославом, фигури­рует титул “архонт”. Как указывает В. Н. Лазарев, титул этот тоже “обозначает самостоятельного влас­тителя” 119.

Особый интерес представляет опубликованная С. А. Вы­соцким в 1959 г. надпись на стене Киевской Софии, в которой Ярослав назван “царем”: “В лето 6562 12° ме­сяца феврари 20 усъпьне царя нашго въ въсискрьсе-ни... Феодора” 121. По мнению акад. Б. А. Рыбакова, надпись эта подтверждает гипотезу М. Д. Приселко-ва 122> что в юз/ г_ после смерти Мстислава, Ярослав принял императорский титул 123.

Борьба Ярослава за укрепление внутреннего единства “Русской земли”, естественно, должна была найти свое отражение и в церковной политике киевского князя. Однако в церковных вопросах Ярослав должен быт считаться с мнением константинопольского двора и кон­стантинопольского патриарха, фактическим представи­телем которых на Руси был глава русской церкви мит­рополит грек Феопемпт, впервые упомянутый в источ­никах под 1039 г.124.

Несмотря на большую заинтересованность Ярослава в союзе с Византией против печенегов, яростное напа­дение которых на Киев ему с большим трудом удалось отбить в 1036 г.125, засилье греческого духовенства, являвшегося проводником на Руси универсалистских тенденций Византийской империи, встречало резкое со­противление со стороны русских феодалов и великого князя. Универсалистское учение императорского двора, согласно духу времени, пыталось подменить реальные отношения между государствами сложной паутиной юридических формул. Так, фактически независимые “варварские” государи трактовались то как сычовья, то как младшие братья и друзья императора 126.

Претензии Византии на верховную власть над Русью 127, а также притеснения, чинимые русским купцам в Константинополе128, привели в 1043 г. <���к русско-визан­тийской войне. О причинах войны 1043 г. так рассказы­вает ее современник, придворный византийского импе­ратора Михаил Пселл: “Это варварское племя всегда питало яростную и бешеную ненависть против греческой гегемонии, при каждом удобном случае, изобретая то или другое обвинение, они создавали предлог для войны с нами” 129.

Русский поход на Константинополь во главе которого стоял сын Ярослава — Владимир, окончился, правда, неудачно 13°, однако за этой неудачей не после­довало сколько-нибудь заметное ослабление внешнепо­литических позиций Руси. По-видимому, около 1046 г. был заключен мир ш, скрепленный, очевидно, между 1046 и 1052 гг. женитьбой третьего сьыа Ярослава Все­волода на представительнице императорского дома Мономахов, Марии 132.

Поскольку известно, как высокомерно обычно отвер­гались константинопольским двором брачные предложения “варварских” государей ш, ясно, что в данном случае Византия была очень заинтересована в установ­лении дружественных отношений с великой восточно­европейской державой.

Итак, русско-византийский конфликт 1043 г. не при­нес Византии выгод. Зато прямым результатом его было провозглашение Ярославом церковной независимости Руси. В 1051 г. без согласия константинопольского пат­риарха Ярослав с собором епископов поставил в митро­политы Илариона, русского по происхождению 134, быв­шего прежде священником придворной церкви в Бере­стове 135. Добиваясь церковной независимости, Ярослав преследовал, разумеется, те же политические цели, что и Болеслав Храбрый, когда он добивался основания гнезненского архиепископства, или чешские князья Бо­леслав II и Бржетислав I, когда они лелеяли планы превращения пражской епископской кафедры в архи­епископскую. Легко заметить, однако, что Ярослав дей­ствовал гораздо более решительно, что было результа­том иного соотношения сил между Русью и Византией, с одной стороны, Древнепольским государством, Импе­рией и Римом, с другой.

Вместе с тем как в Чехии при Болеславе II и в Польше при Болеславе I, на Руси при Ярославе Вла­димировиче завершался процесс оформления государст­венной идеологии, которая по условиям своего времени должна была иметь религиозный характер, гарантиро­вать Руси покровительство небесных патронов. При Ярославе была подготовлена канонизация русских святых Бориса и Глеба и беатизирован Владимир, кото­рого Иларион называет вторым Константином 136 и, что особенно важно, “блаженным” 137.