Василий Глотов - Наедине с совестью

- Ты тоже не бравируй смелостью, Танюша.

О перемене позиции не могло быть и речи. Пришлось нюхать горькую полынь. Но гвардейцев выручили артиллеристы. Обстреливая дзот противника, в зоне которого находился немецкий снайпер, они прижали врага к земле, дав тем самым возможность Смугляку и Лобачевой безопасно переменить место засады.

В роту они вернулись злые, молчаливые. Смугляк сразу же принялся мастерить чучело, а Таня обматывать металлические части винтовки специальной марлей, чтобы они не отсвечивали на солнце. Когда все было сделано, Михаил подозвал напарницу, показал ей шнур, маленькое зеркальце и сказал:

- Садись и слушай, Танюша. Завтра это зеркальце привяжем к ветке кустика и за шнур будем дергать. Зеркальце обязательно заблестит на солнце. Враг примет его за оптический прицел. Понимаешь?

- Догадываюсь.

- Слушай дальше. Я выберу огневую метрах в десяти от кустика, на котором будет это зеркальце, а ты замаскируешься рядом, в окопе. Когда фашистский снайпер выстрелит в этот "оптический прицел", ты приподнимешь чучело и бросишь на куст. Поняла? Каким бы хитрым немец не оказался, он не разгадает нашей затеи и обязательно выглянет. Я со стороны возьму его на мушку и уничтожу.

- Давайте попробуем.

Перед рассветом они снова были в засаде. День выдался теплый, тихий, на небе - ни облачка. Началась перестрелка. С обоих сторон застучали пулеметы, заныли и загремели мины. Когда солнце высоко поднялось над ложбиной, Смугляк дернул за шнурок. Зеркальце чуть повернулось и блеснуло. "Хорошо, - подумал он, - видимо, дело будет". Но фашист, вероятно, не заметил блеска, молчал. Через несколько минут Смугляк вполголоса сказал:

- Начнем, Танюша.

Девушка приготовилась. Смугляк дернул за шнур, и все свое внимание сосредоточил на участке наблюдения. Вскоре раздался выстрел, и зеркальце разлетелось на мелкие кусочки. Таня сразу же приподняла чучело и бросила на куст. Словно сраженный солдат, оно взмахнуло руками и припало к земле. Смугляк и Таня одновременно увидели вспышку возле вчерашнего пня: враг был на старом месте.

Чучело продолжало лежать. Гитлеровец, видимо, твердо убедился в уничтожении своего врага. Он высунулся из-за пня и поднес к глазам бинокль, спокойно рассматривая жертву. Гвардейцы прицелились и выстрелили залпом. Фашист ткнулся головой вперед и уже не поднялся. Смугляк пустил в него еще две пули. Прошло, примерно, минут сорок - враг не сдвинулся с места.

- Вот теперь все! - твердо сказал Смугляк.

- Ловко получилось! - стирая пыль с лица, говорила Таня, подползая к нему. - А я, честно говоря, мало верила в эту затею. Слишком уж наивной показалась она.

- Думать нужно, Танюша! - закуривая, подморгнул Смугляк. - Соломенная голова - тоже не очень хитрая выдумка, но мы поверили. На войне все имеет значение. Иди к себе в землянку, Танюша.

А через два дня Лобачева была тяжело ранена.

*

На фронте бывает много неожиданностей.

В день возвращения Янки Корня из дивизионного дома отдыха, в боевой жизни Смугляка произошел необычный случай, который мог закончиться трагически. Случай этот совершился на глазах многих воинов переднего края. У одних он вызывал глубокую тревогу за судьбу человека, у других сочувствие. Все восхищались мужеством и самообладанием неведомого наблюдателя, висящего в гондоле огромного серебристого аэростата.

Несколько дней тому назад на рельсах железнодорожного полустанка, занятого противником, появилось кочующее орудие огромной разрушительной силы. Немецкие артиллеристы вели систематический обстрел наших позиций, рассчитывая на подавление огневых точек, блиндажей и других укреплений. Огонь кочующего орудия корректировался с передовой наблюдательного пункта. Тяжелые снаряды то и дело падали на линии траншей. Из строя были выведены уже четыре дзота, три огневых точки, блиндаж, а еще через день взлетели в воздух склад и наблюдательный пункт.

Нужно было срочно обезвредить это оружие врага. Но как? Полустанок находился почти в трех километрах от переднего края. Артналет ничего не дал, потому что орудие фашистов постоянно маневрировало. Оставалась последняя возможность: подняться в гондоле аэростата и с высоты указывать цель гвардейцам.

Выполнить эту задачу взялся Смугляк. Как опытный снайпер и наблюдатель, обладающий зорким глазом и умеющий быстро ориентироваться, он был уверен в успехе. Через час Михаил уже стоял перед командиром дивизии. Пожилой генерал, с проседью на висках, отметил на карте железнодорожный полустанок и, взглянув на стройного, сильного гвардейца, спросил:

- Парашютизмом не увлекались?

- Был такой "грех" в юности, товарищ гвардии генерал-майор! Восемь прыжков на счету имею.

- Это совсем хорошо! Прихватите с собой парашют. Не помешает. Задача ясна. Желаю успеха!

Вооружившись биноклем и телефонной трубкой, Смугляк поднялся на аэростате. Фашистские позиции были как на ладони. Справа - несколько уцелевших домиков полустанка, слева - церквушка, прямо - два холмика-дзота, засыпанные чем-то белым, под цвет домиков, между ними железнодорожная колея, по которой кочевало орудие. Смугляк установил ориентиры и передал их на землю. Вскоре грозно загремели дальнобойные тяжелые орудия гвардейского артполка. Смугляк следил за разрывами снарядов и передавал поправки. Наконец, кочующее вражеское орудие замолкло, повалившись набок.

Раздосадованные фашисты начали усиленный обстрел аэростата бризантными снарядами. Желтые клочья разрывов испятнали чистое голубое небо. Пока опасность не угрожала: снаряды рвались далеко от цели. Но вдруг гондола подпрыгнула и закачалась. Телефонную трубку вырвало из рук. Аэростат по ветру медленно поплыл в сторону противника. Смугляк не мог сразу понять в чем дело. Но когда церквушка и железнодорожные домики приблизились к нему, он догадался, что трос аэростата перебит, и корабль свободным ходом, через передний край направляется в тыл врага.

Легкий холодок пробежал по спине гвардейца. Что делать? Выброситься на парашюте? А что произойдет с аэростатом? Не слишком ли много будет так легко пожертвовать им? В минуты опасности мысль обычно работает быстро и четко. Михаил решил выбросить из гондолы мешочки с песком, чтобы уменьшить вес корабля, тогда он поднимается выше, попадет в другую струю воздуха и, кто знает, возможно, повернет обратно? А ну, быстрее за дело!

Аэростат облегчился и высоко поднялся вверх. Но потом он неожиданно стал на месте, словно вмерз в синеву неба. В эти минуты с земли к аэростату протянулись пунктирные линии трассирующих пуль. Его обстреливали. Смугляк понял, что противник пытается поджечь шар. И это может случиться каждую секунду.

Раздумывать было некогда. Гвардеец взглянул вниз, ловко вывалился из гондолы и, дернув за кольцо парашюта, стремительно полетел навстречу земле. В первые минуты он словно задохнулся. Кровь приливала к лицу, в ушах гудело. И вот парашют раскрылся, Смугляку показалось, что он повис в воздухе, но земля приближалась. "Только бы хорошо приземлиться. Только бы не у врага, а у своих", - думал он. А если ветер снесет его в расположение немцев? Как они будут торжествовать, издеваться. Нет, лучше смерть, чем плен! Смугляк старался понять, куда он приземляется, потом вытащил из кармана нож, чтобы в минуту опасности обрезать стропы. На этом мысль его оборвалась.