Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Некоторые матросы получили разрешение поехать во Францию посмотреть войну, и один капрал с “Новой Зеландии” из их группы был в траншее, когда под нею взорвалась германская мина и перебила пулеметчиков. Тогда синие куртки проворно схватили этот пулемет и, под командою своего капрала, наделали таких хороших дел, что он получил орден, и корабль очень гордится им. Дикки [720] и его сверстники-кадеты после Пасхи отправятся не прямо в море, а сначала в Kegham Плимут) в инженерное училище. Из них 20 или 30 лучших пойдут в море в июне, а так как его место в классе всегда приблизительно 15-е, то он надеется быть в их числе. Разумеется, он огорчен отсрочкой, но я эгоистически довольна ею.

Алиса [721] пишет, что англичан в Салониках любят: офицеры вежливы, солдаты ведут себя хорошо. С французами же, грустно сказать, дело, по ее словам, приняло другой оборот, и в одном городке они так же ужасно обращались с женщинами, как германцы в Бельгии, а офицеры в Салониках, все, начиная с генерала, нахальны и дерзки даже с Андреем [722].

Луиза наслаждается своими каникулами дома. Она, вероятно, вернется в Невер в конце этого месяца.

В ставке ли Сандро?

Маленькая Мари [723] завтракает у нас сегодня. И до и после завтрака у меня прием.

Драгоценное сокровище, прощай и Господь с тобой!

Нежно и страстно целую тебя.

Твоя глубоко любящая, старая женушка

Аликс.

Ц. ставка. 12 февр. 1916 г.

Моя дорогая!

Горячо благодарю тебя за твое милое письмо — первое, полученное здесь. Возвращаю тебе французскую книгу; на досуге с жадностью читаю новую английскую. — Путешествие было вполне спокойное. Я настоял на том, чтоб наш поезд не делал больше 40 верст в час. Четыре командующих генерала встретили меня здесь на платформе. Я на минуту принял Алексеева, затем в 6 час. отправился в здание штаба, где заседание тянулось до 8 час. и возобновилось сейчас же после обеда вплоть до 12.30 час. Бедный Плеве был похож на мертвеца: до того он был бледен. Сегодня он лежит в своем спальном вагоне и не в состоянии двинуться — вероятно, переутомление!

В общем, я остался вполне доволен результатами нашего долгого совещания. Они много спорили между собой. Я просил их всех высказаться, потому что в таких важных вопросах правда имеет исключительное значение. — Я предпочитаю не писать на эту тему, но все тебе расскажу при свидании.

Очень холодно и ветрено.

Должен кончать. Храни тебя Господь, дорогая! Крепко целую тебя и дорогих детей.

Навеки твой старый

Ники.

Ц. Село. 13 февраля 1916 г.

Мой родной, милый!

2 градуса мороза и легкий снежок. К счастью, я сплю теперь хорошо, что является редким удовольствием, — и кашляю немного, как и Бэби. Вчера принимала Неклюдова [724]. Он говорит как следует, только время от времени превращается в аффектированного дипломата, чем раздражает до безумия. Потом приняла доктора Бруннера [725], который давал мне отчет о содержании пленных германцев и австрийцев в Сибири, — удовлетворительно!

Потом — княгиню Франциску Воронецкую (рожденную Красинскую), которая организовала много отрядов и госпиталей в Варшаве и там получила медаль. Теперь ее отряды все при деле, а она ездит и инспектирует их. Ее муж и оба сына остались в Варшаве, и она редко имеет о них известия.

Она, кажется, весьма энергична, хотя на вид розовая, пухлая и веселая, на высочайших узких каблуках и в смешной маленькой наколке, надетой к ее сестринскому платью.

Сегодня будет кн. Гедройц — вероятно, чтобы побрюзжать.

Лили Д. с мужем приезжали на часок, к вечернему чаю. Она — настоящая милочка и всегда такая забавная. Но его глупый смех переносить трудно. Разве ему дадут “Варяга”?

Я очень рада, что ты доволен результатами военного совещания. Это прекрасно, что ты всех их созвал и дал им возможность обменяться мнениями в твоем присутствии.

Маленькая Мари завтракала с нами. Вид у нее здоровый, только вся в прыщах. говорит, что Дмитрий приедет завтра. Жаль, так как он опять попадет в дурную компанию и на дурной путь.

Как бы я хотела, чтоб кто-нибудь поговорил с ним серьезно! Знаю, что Н.П. делал это не раз и, случалось, удерживал его от вечерних приключений; мальчик ведет себя сообразно желаниям той личности, к которой в данный момент привязан.

Чем чаще я думаю о Борисе, тем яснее становится мне, в какую ужасную компанию попала бы его жена. Друзья его и Михень — богатые французы, русские банкиры, “общество” Ольги Орловой и Белос. и тому подобных типов, — бесконечные интриги, — развязные манеры и разговоры, — причем Даки совсем неподходящая невестка, — да притом бурное прошлое Б. [726] Михень переняла навыки д. Владимира [727] для того, чтобы участвовать во всем вместе, но она находила удовольствие в такой жизни, — с ее натурой это было легко. Однако, зачем пишу я тебе об этом, когда ты все это знаешь не хуже меня? Отдать сильно пожившему, истрепанному, видавшему всякие виды молодому человеку чистую, молодую девушку, которая моложе его на 18 лет [728], и поселить их в доме, где многие женщины “делили” с ним жизнь! Его женою должна бы стать только “женщина”, знающая свет, могущая судить и выбирать с открытыми глазами. Такая сумела бы сдерживать его и сделать из него хорошего мужа. А неопытная молодая девушка страдала бы ужасно, получив мужа из четвертых, пятых или более рук; женщина, конечно, скорее бы примирилась с этим, если бы любила.

Поэтому и тебе следует слегка держать Дмитрия в руках и разъяснить ему значение супружеской жизни.

Теперь пора кончать. Прощай, мой ангел, мой голубчик! Святые ангелы пусть хранят тебя, Бог да благословит тебя! Нежно и страстно целую тебя без конца.

Твоя любящая старая

Женушка.

В Думе произносятся ужасные речи, но они не производят эффекта, никто их не подхватывает. Пуришкевич произнес нечто ужасающее [729], — и зачем это он так сумасшествует всегда? Ты принес здесь много пользы, так как их речи не производят впечатления.

Ц. ставка. 13 февр. 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Курьер еще не приезжал. Я окончил свои бумаги и потому имею больше времени для письма.

Сегодня полковой праздник моих улан — они на отдыхе где-то в южной Галиции. В честь этого дня я произвел Залюйского [730] в флигель-адъютанты, — получил его в наследство от Николаши, он состоял при нем ординарцем.

Все эти дни здесь было очень много хлопот, особенно для меня. Во-первых, совещание, которое продолжалось 6 часов. Одновременно мне пришлось серьезно поговорить с некоторыми из генералов, принять Сандро с длинным докладом, Бориса после его ревизии, Поливанова и адмирала Филимора, вернувшегося из Архангельска. Вчера неожиданно появился Дмитрий, проездом в отпуск на 10 дней. Я на досуге повидаюсь с ним сегодня днем.