Геннадий Тираспольский - Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме

Настучать на врага императора было легче лёгкого, если учесть, что к оскорблению императора относились такие ужасающие преступления, как оскорбительные слова, жесты, проклятия, порка раба перед статуей императора, перемена одежды перед его изображением, ношение перстня с изображением монарха в неприличном месте и подобные гнуснейшие злодеяния (см. [820] Кистяковский, с.169 ).

Доносчик получал денежную награду, должность, которую занимал обвинённый, и часть денег, вырученных от продажи конфискованного имущества обвинённого.

Не впустую бегал Регул: размашистые доносы принесли искусателю отрубленных голов кругленькую сумму аж в 60 миллионов сестерций.

Ещё не достигнув сенаторского возраста, наш сорванец погубил своими доносами несколько выдающихся сенаторов из старой аристократии, за что получил от Нерона жреческую должность и крупные денежные вознаграждения. Вскоре он и сам выбился в сенаторы. [821] Ореханова, с.886, примеч. 77)

Носорожий напор сочетался в нашем кусаке с лисьей изворотливостью. Вдова Пизона Серания опасно заболела. Душелюб и головоед навестил её, сел у её постели и стал талдычить, что он-де совершал жертвоприношения и, вопрошая гадателя о её здоровье, получил весьма благоприятный ответ, так что больная непременно выздоровеет. Бедная женщина, получившая поддержку в своей последней надежде, поспешила поместить в завещание такого преданного друга и отписала головогрызу часть своих богатств. [822] Плиний Младший, с.40–41 (II, 20, 2–12)

Вот что говорил в сенате выступивший с обвинительной речью против Регула поэт Курций Монтан, напомнив сначала об отвратительном эпизоде с укушенной головой Пизона Гая Кальпурния Лициниана, приёмного сына и наследника казнённого императора Гальбы: «К такому уж, конечно, Нерон тебя не принуждал, и творить зверства не нужно было ни ради спасения жизни, ни ради почётных званий. Да и довольно уж мы наслушались оправданий людей, которые губили других, лишь бы отвести беду от себя. А тебе ничто и не угрожало: отец твой был в изгнании, имущество поделено между заимодавцами, сам ты — слишком молод, чтобы добиваться должностей. Нерону нечего было у тебя отнять и нечего тебе бояться. Ты был ещё безвестен и ни разу не защищал никого в суде, но жестокая, алчная душа твоя уже жаждала крови благородных людей; лишь когда ты сумел украсть с погребального костра республики достояние консуляриев, засунуть себе в пасть семь миллионов сестерциев и сделаться жрецом, когда стал губить без разбора невинных детей, покрытых славой старцев и благородных женщин, когда упрекнул Нерона, будто он действует недостаточно решительно, тратя свои силы и силы доносчиков на уничтожение одной или другой семьи, вместо того чтобы казнить разом весь сенат…». [823] Тацит, с.716–717 (История IV, 42)

Поэт в сенате — больше, чем поэт. Прислушаемся же к поэтическому гулу, но не забудем о более алчных хищниках, сочинявших, в отличие от поэта, не стихи, а звонкие проскрипции.

О них — в следующей главе.

Прав, тысячу раз прав был обрыдлый Регул, остро критикуя нервного Нерона за топорную мелочёвку. Долой рутину, даёшь гильотину! Впрочем, на кой нам эти голоштанные якобинцы с их дурацкими либэртэ, эгалитэ, фратэрнитэ? Мы сами не лаптем античные щи хлебаем. Взять, к примеру, Луция Корнелия Суллу. Тот уж не мелочился, взял да одним махом и прирезал сперва 10 тысяч пленных, а потом ещё 6 тысяч гавриков. И поделом! Нечего было «Гитлер капут!» по-латыни вопить. Как учили классики великой литературы, «когда враг сдаётся, его уничтожают». И по-латыни, и по-Катыни!

Однако и это мелочи. Главное же — гениальная находка Сосó Суллы, впервые применившего проскрипции.

Слово проскрипции (от латинского proscriptio ) имеет следующие значения: 1)первоначально: объявление (преимущественно о продаже); 2) внесение в список лиц, подлежащих изгнанию (при доминате); 3) обнародование списков лиц, объявленных вне закона, а также сами такие списки; 4) репрессии, казни.

Остановимся подробнее на последнем значении. Проскрипционные казни применялись в политической борьбе, для сведéния личных счетов и как средство обогащения. Впервые в Древнем Риме проскрипции в 82 г. до н. э. осуществил, как уже сказано, Сулла. За выдачу или убийство проскрибированных назначалась награда (даже рабам), за укрывательство — казнь. Имущество казнённых подвергалось конфискации и продаже с аукциона, их земли раздавались сулланским ветеранам, рабы проскрибированных отпускались на волю. Потомки жертв проскрипций лишались почётных прав и состояния, не могли претендовать на общественные должности и посты. Триумвиры 43 г. до н. э. Октавиан Август, Марк Антоний и Эмилий Лепид повторили проскрипции с более кровавым размахом. Среди других тогда погиб Цицерон, о чём уже рассказывалось в 1-й главе.

Массовый террор в период второго триумвирата подробно описан Аппианом, [824] Аппиан Александрийский, с.498–521 (Гражд. войны IV, 1–51) рассказ которого признан достоверным [825] Машкин, с.184 и положен в основу дальнейшего повествования, что в дальнейшем ссылками на Аппиана не оговаривается.

Воспевая нашу особую тройку, нелишне заметить, что ей далеко было до заплечных дел мастеров, орудовавших на просторах Родины чудесной, где, в усердных битвах и в труде, распевали «радостную песню о великом друге и вожде». [826] Сурков, с.46 Далеко не в смысле географическом (это ясно даже и Ежову), а в смысле конспиративности. Сталинские соколы, как известно, планировали свои злодеяния, подобно суркам, в потаённых спецнорах Комитета Государственной Бдительности, а наши древнеримские простаки возьми и выстави, правда, тёмной ночью во многих местах Рима проскрипционные списки с именами новых ста тридцати лиц в дополнение к прежним семнадцати, а спустя немного времени ещё других ста пятидесяти человек. В списки всегда заносился дополнительно кто-либо из осуждённых предварительно или убитый по ошибке, и это делалось для того, чтобы казалось, что они погибли на законном основании. Было отдано распоряжение, чтобы головы всех казнённых за определённую награду доставлялись триумвирам, причём для свободнорождённого она заключалась в деньгах, для раба — в деньгах и свободе. Все должны были предоставить свои помещения для обыска. Всякий, принявший к себе в дом или скрывший осуждённого или не допустивший у себя обыска, подлежал такому же наказанию. Каждый желающий мог сделать донос на любого за такое же вознаграждение.

Списки врагов народа сопровождались следующим пламенным обращением друзей народа к этому самому безмолвствующему народу: