Владимир Абаринов - Катынский лабиринт

Театр Иосифа Сталина. // Театр. 1988. № 8.

Когда эта книга уже находилась в производстве, я узнал о существовании воспоминаний А. Л. Войтоловской, выступившей в августе 1956 г. свидетелем на процессе Райхмана. (Подготовленный московским «Мемориалом» сборник «Звенья», в котором помещен фрагмент книги Войтоловской «По следам судьбы моего поколения», еще не вышел в свет.) Значит, был все-таки суд! По сведениям комментатора Н. Петрова (он, впрочем, ссылается на слухи), Л.Ф. был осужден по ст. 193-17а («халатность») на 5 лет и с учетом предварительного заключения вскоре освобожден.

Я имею в виду два аспекта: запутанную до чрезвычайности политическую ситуацию вокруг Польши и террор советских «органов» против пролондонского подполья. Сталин в этот период проявлял известную терпимость к лондонскому кабинету, во всяком случае, делал вид. что действительно стремится сформировать правительство национального единства, для чего во исполнение ялтинских решений была образована комиссия в составе Молотова, Гарримана и Керра. Западные союзники СССР были крайне обеспокоены положением дел в Польше. В марте 1945-го обзор последних событий представил Черчиллю премьер-министр эмигрантского правительства Томаш Арцишевский. В обзоре указывалось: «Советизация Польши идет быстро… Начиная с 5 февраля поляков, занимающих важное положение (профессора, доктора и т. д.), заставляют подписывать меморандум, в котором осуждается польское правительство в Лондоне… и превозносится Люблинский комитет… НКВД держит арестованных в подвалах, бомбоубежищах и всевозможных других местах… Во время допросов сотрудники НКВД избивают заключенных, подвергают их моральным пыткам, держат на холоде без одежды. Они обвиняют арестованных в шпионаже в пользу англичан и польского правительства в Лондоне и в сотрудничестве с немцами. Очень многие заключенные умирают. Просим информировать об этом англичан. Необходимо вмешательство союзников… Большинство людей в Польше считают нынешнюю ситуацию советской оккупацией». В результате на пятом пленарном заседании Ялтинской конференции Сталин был вынужден в ответ на претензии Черчилля сказать, что он не понимает, «почему Великобритания и Соединенные Штаты не могли бы направить своих собственных людей в Польшу». Однако, когда впоследствии вопрос о наблюдателях был поставлен Гарриманом и Керром перед Молотовым, последний заявил, что советское правительство «с изумлением узнало» об этом намерении, «поскольку это предложение может глубоко уязвить национальную гордость поляков, тем более что в решениях Крымской конференции этот вопрос даже не затрагивается». Сталин в свою очередь беспрестанно обвинял «террористов, подстрекаемых польскими эмигрантами», в вооруженной борьбе против Красной Армии (телеграмма Рузвельту от 27.12.1944). В январе 1945-го Армия Крайова самораспустилась. Ее место заняла тайная организация НИЕ («ниеподлеглосць» — независимость), которую возглавил бывший командующий Армией Крайовой генерал Окулицкий. В марте Окулицкий и 15 его соратников были арестованы и в июне Военной коллегией Верховного суда СССР под председательством В. В. Ульриха осуждены к различным срокам лишения свободы (т. н. «процесс 16-ти»). Судьба Окулицкого, приговоренного к 10 годам тюрьмы, по сей день неизвестна. (Подробности см. в кн.: Eugeniusz Duraczynski. General Iwanow zaprasza. ALFA. Warszawa, 1989.) Все цитаты данного примечания взяты из книги «Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны», Выпуск 2-й, М., «Прогресс», 1977, с. 294, 297, 313.

ЦГОА, ф. 451/П, оп. 1, д. 1, лл. 17–20.

ЦГОА, ф. 1/П, оп. За, д. 1, лл. 274–275.

Главное управление авиационного строительства (ГУАС НКВД).

Двоюродная бабка.

Имеется в виду группа армий «Центр».

Командир роты пропаганды (Aktivpropagandakompanie).

Geheimpolizei — тайная полиция (точнее было бы Geheimpolizei — тайная полевая полиция).

Эдмунд Зэйфрид — директор Главного попечительского совета.

Еженедельник «ПТ», 1989. № 21. Публикация Петра Жароня.

Так в тексте.

Akten zur Deutschen Auswartigen Politik. Serie E, Bd. V, s. 579–580. Публикуется по: Czeslaw Madajczyk. Ibid., ss. 141–142.

В своих недавно опубликованных мемуарах дипломат Н. В. Новиков, в то время сотрудник Четвертого Европейского отдела НКИД, рассказывает, что сразу же по получении немецкого сообщения о Катыни он был срочно вызван заместителем наркома А. Е. Корнейчуком. По свидетельству Новикова. Корнейчук сказал: «Я с трепетом душевным думаю о том. как воспримут эту тухлую фашистскую утку мои друзья из Союза польских патриотов». На это Новиков ответил: «Надо. чтобы они восприняли ее именно как тухлую угку». «И мы, — пишет мемуарист, — перешли к обсуждению практических шагов, какие следовало бы предпринять в связи с фальшивкой. Необходимо было незамедлительно связаться с ответственными работниками НКВД и выяснить, что им известно об этом деле, наметить, как и в какой форме дать отпор провокации, подготовить предложения для наркома». Жаль, что Николай Васильевич не излагает подробности своих контактов с руководством НКВД, а впрочем, мы и так уже знаем, какой «отпор» предложил Г. С. Жуков. Ниже у Новикова читаем, что нота о разрыве динотношении с Польшей была составлена лично Сгалиным. (Н. В. Новиков. Воспоминания дипломата. М.: Политиздат, 1989. с. 124–125.)

Швейцарский историк Жан-Клод Фаве, восемь лет изучавший архивы МККК, недавно опубликовал книгу «Невыполнимая задача? Красный Крест, депортации и нацистские концлагеря» (Une mission impossible? Le C1CR, les deportations et les camps de concentrations nazis de Jean-Claude Favez, Payot Lausanne. 1989), в которой, в частности, пишет, что на протяжении второй мировой войны МККК «часто искал не средства действовать, а, напротив, оправдания для бездействия».

Czeslaw Madajczyk. Ibid., ss. 142–144.

Упоминание этого материала тогда же, в феврале 1989-го, прозвучало в прямом эфире радиопрограммы «Маяк», о чем тотчас сообщили западные средства массовой информации. Как выяснилось, авторы этой сенсации А. Жетвин и С. Фонтон приказом председателя Гостелерадио СССР А. Аксенова были отстранены от работы в прямом эфире и на три месяца переведены на нижсоплачиваемую работу. Приказ квалифицирует поступок Жетвина и Фонтона как «грубую политическую ошибку», нанесшую «ущерб интересам нашей страны». После официального советского признания провинившиеся обратились к преемнику Аксенова М. Ненашеву с просьбой отменить приказ. Ненашев признал приказ несправедливым, однако отменить его о тказался, дабы не создавать прецедента. («Аргументы и факты», 1990, № 30.)