Рустан Рахманалиев - Империя тюрков. Великая цивилизация

Битва под Анкарой со всей очевидностью продемонстрировала слабость христианского Запада. Впервые за несколько веков судьба Европы решалась за пределами Европы, в соперничестве двух тюркских держав. Христианство оставалось пассивным перед лицом великой драмы, в которой столкнулись Баязед и Темур. Решался вопрос, кто будет владеть Балканами. Решалась судьба Константинополя. Два Полумесяца сошлись в этой битве, а христианский мир даже не имел возможности сделать выбор между двумя силами, которые оспаривали друг у друга мировое господство.

Весной 1404 г. Темур наконец двинулся в обратный путь, жестоко усмиряя непокорных и наказывая государственных чиновников за злоупотребления, воровство и угнетение подвластных им людей.

Он прошел через Термез и Кеш и вернулся в Самарканд летом 1404 г. Итак, семилетний поход был завершен.

Сразу по возвращении он посетил медресе Мухаммада Султана, где покоились останки его внука до окончания строительства великолепной мечети, которая должна была принять их.

Затем он вышел в город и объявил, что хочет воздать должное жителям Самарканда. С этой целью он назначил суды над нерадивыми чиновниками и нечестными торговцами, которые воспользовались его отсутствием для своих корыстных дел.

Следствием руководил сам Темур; он приказывал арестовывать, допрашивать, пытать и строго наказывать виновных, невзирая на их богатство, положение или родственные связи. Вероятно, в его глазах их главная вина заключалась в том, что они усомнились в предназначении их властителя, втайне надеясь, что он потерпит поражение от Баязеда, в противном случае они никогда не осмелились бы злоупотреблять. В то же время он чествовал и щедро награждал тех, кто честно служил ему в течение этих лет.

В перерывах между судами, государственными делами по реорганизации системы власти и подготовкой к самому крупному курултаю, какой когда-либо проводился в Самарканде, Великий эмир предавался любимому занятию – украшению столицы новыми зданиями и садами. Чтобы держать в форме офицеров и солдат, он заставил их непосредственно участвовать в грандиозном строительстве. Хотя воины вернулись с богатой добычей, они продолжали служить своему повелителю в мирных трудах с тем же усердием, что и в боях.

По его велению армия полностью разрушила и заново отстроила главную улицу Самарканда, включая дома и лавочки, стоявшие на ней, чтобы расширить проезжую часть. Причем все это было сделано за один день и одну ночь.

Великого эмира часто видели на гигантской строительной площадке: он бранил и награждал архитекторов и мастеров.

Послы из Московии, Византии, Индии, Монголии, Египта и многих других стран замирали в восхищении при виде архитектурных красот столицы.

Однажды Темур принимал в своем дворце Баг-и Дилкуша шевалье Руи Гонсалеса де Клавихо и его спутника, брата Алонсо Паэза, доминиканского монаха, – посланцев короля Испании, который отправил их в Самарканд поблагодарить Темура за то, что тот прислал к нему миссию с подарками.

Клавихо и брат Алонсо присутствовали на большом празднике при дворе, когда Великий эмир унизил представителя китайского императора за то, что тот сел выше, чем испанские послы. Испанцы преподнесли властителю подарки от своего монарха: богатые, изысканной работы ковры своей страны и яркие ткани. Придворных поразили столь богатые дары, которые Темур тут же раздал своим довольным женам.

Затем испанские послы участвовали в празднествах, по-восточному помпезных и вместе с тем, по их понятию, варварских, о которых Клавихо рассказывает в своем путевом дневнике.

Хотя послы короля Генриха не считались важными персонами (действительно, чем была маленькая Европа в те времена?), они упомянуты в истории в связи с одним большим пиршеством: «Были приглашены европейские послы и даже получили право на угощение, потому что в море есть место и маленьким рыбкам».

Осень 1404 г. – апофеоз царствования Темура, которому было уже 69 лет, но он, вместо того чтобы спокойно наслаждаться плодами своих побед, думал о покорении Китая.

Для этого у него имелись две причины. Во-первых, он хотел разорвать вассальные узы, какими бы слабыми они ни были, но, тем не менее, они связывали его с китайским императором, и, во-вторых, объявив «священную войну», обратить в ислам китайцев и получить у Всевышнего прощение за свои грехи.

Что касается перелома в сознании Великого эмира, историк сообщает, что тот обратился к Богу с такой молитвой: «Сам по себе я ничего не значу: это Ты сделал из ничтожного принца самого могущественного властителя мира. Я установил порядок среди моих подданных, и сегодня любой человек, несущий на голове серебряную корзину, полную золотых монет, может без боязни пройти по всей моей империи. Но покорение царств было сопряжено с жестокостями, убийствами, взятием пленных, пытками и пожарами; чтобы стереть эти чудовищные и неизбежные следы наших побед, ставшие нашими грехами и нашими преступлениями, я обязуюсь обратить в истинную веру язычников Китая и свергнуть их идолов. Я возьму с собой солдат, которые были орудием моих прегрешений, чтобы теперь они стали средством моего покаяния».

Однако моральный аспект его предприятия не мешал ему забыть о суверенности Китая над Самаркандом, предыстория которого такова.

После того как Чингисхан покорил Азию, Мавераннахр оказался под властью Чагатая, одного из его сыновей. Позже, когда империя раскололась на отдельные царства, великий Хубилай, внук Чингисхана, взошел на трон Китая, завоеванного тюрко-монголами, и ханство Чагатая стало платить ему дань. С тех пор правители Самарканда регулярно оказывали почести монгольскому хану Китая и его наследникам.

В XIV в. чингисидов прогнало из Китая народное восстание под руководством Минь-Хонг-Ву, который сел на трон и потребовал от правителя Мавераннахра, в данном случае от Темура, оказывать ему почести, полагающиеся сюзерену в Пекине.

Будучи связан обязательствами и опасаясь конфликта между Китаем и Мавераннахром, Великий эмир согласился на такое положение.

После того как он арестовал, посадил в тюрьму, затем отпустил в 1385 г. двух посланников императора Миня, он ограничился тем, что один раз в два или три года посылал ему подарки, которые с натяжкой могли считаться данью.

Сын Неба не питал на сей счет никаких иллюзий и в 1395 г. послал к Темуру человека с благодарностью за все подарки.

Но его преемник Йонг-Ло без обиняков потребовал возобновить выплату дани, положенной ему как сюзерену. Однако момент был выбран неудачно, и это свидетельствовало о том, что Йонг-Ло был недальновидным политиком, так как в это время Темур находился на вершине славы, устранив всех своих соперников и мобилизуясь на новый поход. Преклонный возраст Темура, на что делал ставку китайский император, напротив, заставлял его торопиться, отбросив все восточные куртуазности, на которые втайне надеялись китайцы.