Вильям Похлебкин - Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1

В 1916 году Литвинов женился на Айви Лоу, молодой английской писательнице. Ему было уже сорок лет. Друзья подталкивали его к этому шагу. Наконец он заявил: "Скоро женюсь. Но она - буржуйка". С ней он прожил тридцать пять лет. Его биограф Шейнис писал: "Литвинов был поражен, как хорошо она знает Толстого и Чехова. Полнеющий, рыжеватый, среднего роста человек, с хорошими манерами, не очень разговорчивый, произвел на молодую писательницу большое впечатление..." 17 февраля 1917 года у них родился сын Михаил, в следующем году появилась на свет дочь Татьяна.

4 января 1918 года Литвинов был назначен уполномоченным Народного комиссариата по иностранным делам в Лондоне. "Итак, я стал полпредом, - вспоминал позднее Литвинов, - но у меня ничего не было: ни директив из Москвы, ни денег, ни людей. Излишне говорить, что у меня не было ни опыта, ни подготовки к дипломатической работе". Форин оффис отказался признать его в качестве официального уполномоченного, но согласился поддерживать с советским представителем отношения де-факто.

Литвинов создал в Лондоне "Русское Народное посольство" и "Русское Народное консульство", наладил связь с Москвой, начал информировать НКИД о происходящих событиях, давал интервью местным газетам, выступал на собраниях. Летом в Москве был раскрыт так называемый "заговор послов", ключевую роль в котором играл английский посланник Брюс Локкарт. 3 сентября 1918 года Локкарт был арестован. Британцы предприняли ответные меры: Литвинов и некоторые сотрудники советского представительства оказались в Брикстонской тюрьме. В результате обмена Литвинов и его сотрудники в конце октября вернулись из Англии в Россию.

25 ноября 1919 года в Копенгагене, столице нейтральной Дании, начались англо-советские переговоры по обмену военнопленными. Глава советской делегации Литвинов успешно справился с задачей. В 1920 году он подписал также соглашение об обмене военнопленными с другими странами - Италией, Францией, Швейцарией, Австрией. При этом Копенгагенский договор с Австрией предусматривал, наряду с обменом военнопленными, нейтралитет Австрии в продолжавшейся войне против Советской России и начало фактических отношений между двумя странами. По возвращении из Дании Литвинов в течение пяти месяцев являлся полпредом в Эстонии, где одновременно выполнял функции торгпреда. 10 мая 1921 года его назначили заместителем наркома иностранных дел.

Литвинов много занимался организационными вопросами, часто замещал наркома. Его отличали спокойная уверенность, целеустремленность, точность, аккуратность. Если заведующий отделом опаздывал к нему на прием в назначенное время, то он его в этот день уже не принимал. Иностранцам импонировала его точность и конкретность. Литвинов уверенно брал на себя ответственность, проявлял уступчивость в ряде спорных вопросов. Однако он, по словам германского посла в Москве фон Дирксена, "не любил около себя никаких других богов".

В ноябре 1927 года Литвинов впервые во главе советской делегации принял участие в IV сессии Подготовительной комиссии Лиги Наций к конференции по разоружению, предложив по поручению Советского правительства проект немедленного всеобщего и полного разоружения. К сожалению, проект был отвергнут. Спустя год он фактически возглавлял наркомат. Чичерин находился долгое время на лечении за границей. Это давало Максиму Максимовичу широкие возможности для постепенной переориентации советской внешней политики. Он стремился к улучшению отношений прежде всего с западными странами: Великобританией, Францией и США. Литвинов считал, что для укрепления своего авторитета СССР должен участвовать в различного рода международных пактах и конференциях. Особенно высоко он ставил вопросы разоружения и уделял много внимания переговорному процессу, проводившемуся при его активном участии в Женеве. Одной из первых подобных акций было подписание Литвиновым с рядом соседних с СССР государств Московского протокола от 9 февраля 1929 года о досрочном введении в действие пакта Бриана-Келлога о запрещении войны в качестве орудия национальной политики.

21 июля 1930 года Литвинов был назначен наркомом иностранных дел СССР. Накануне назначения у него произошли неприятности из-за двоюродного брата - Савелия Литвинова, который работал в торгпредстве в Берлине и подделал векселя. Савелий скрылся в Париже, а советские представители пытались уговорить французские власти выдать беглеца. Дело Савелия Литвинова рассматривал французский суд, который его оправдал. Об этом писала западная печать, вышла нежелательная огласка, и Политбюро специально обсуждало этот вопрос.

Но эта скандальная история не повредила Максиму Максимовичу, как и разговоры о том, что он примыкает к "правым" - Николаю Бухарину и главе правительства Алексею Рыкову. Вместе с тем Сталин писал Ворошилову из Сочи в 1929 году, где отдыхал: "Держитесь покрепче в отношении Китая и Англии. Проверяйте во всем Литвинова, который, видимо, не симпатизирует нашей политике".

Но при этом Сталин доверял Литвинову. Не много в истории советской дипломатии найдется такого рода телеграмм, как та, которая была утверждена на заседании Политбюро в мае 1931 года. Она адресована Литвинову, участвовавшему в заседании подготовительной комиссии по разоружению в Женеве: "Ваши выступления в Женеве Политбюро считает правильными по существу и безупречными по форме и тону. Не возражаем против участия во всех названных вами Женевских комиссиях и подкомиссиях в форме, в которой вы найдете целесообразным".

Вскоре после назначения новый нарком изложил свое кредо советскому полпреду в Лондоне Майскому: "Советская внешняя политика есть политика мира. Это вытекает из наших принципов, из самих основ Советского государства. До сих пор наилучшие отношения у нас были с Германией, и в своих действиях мы старались, насколько возможно, поддерживать единый фронт с Германией или принимать во внимание ее позицию и интересы. Не сегодня завтра к власти придет Гитлер, и ситуация сразу изменится. Германия из нашего "друга" превратится в нашего врага. Очевидно, что теперь в интересах политики мира нам надо попробовать улучшить отношения с Англией и Францией, особенно с Англией, как ведущей державой капиталистической Европы".

Расчеты Литвинова на быстрое сближение с Великобританией не оправдались. Но было важно, чтобы она не противодействовала политике сближения СССР с другими странами. Уже в ноябре 1932 года был подписан договор о ненападении между СССР и Францией, аналогичные соглашения были заключены с Польшей и рядом других государств Восточной Европы.

В 1933 году по приглашению большой группы государств СССР вступил в Лигу Наций. Черчилль в своих воспоминаниях писал: "Литвинов, который представлял Советское правительство, быстро приспособился к атмосфере Лиги Наций и пользовался ее моральным языком с таким большим успехом, что он скоро стал выдающимся деятелем". Успех сопутствовал Литвинову и в другом важном начинании - установлении дипломатических отношений СССР с Соединенными Штатами Америки. Переговоры Литвинова с Рузвельтом в ноябре 1933 года не были легкими. Потребовалась неделя, чтобы добиться соглашения об установлении дипломатических отношений. Одновременно был произведен обмен нотами о невмешательстве во внутренние дела друг друга, о правовой защите граждан, о пользовании религиозной свободой для американских граждан, проживающих на территории СССР. Вернувшись в Россию, Максим Максимович, докладывая об итогах своей поездки, отметил, что признание СССР Америкой - это было "падение последней позиции, последнего форта в том наступлении на нас капиталистического мира, который принял после Октября форму непризнания и бойкота". Драматические события 1939 года стали новым поворотным пунктом в судьбе Литвинова. 3ахват Чехословакии и другие акты германской агрессии не встречали должного отпора со стороны Великобритании, Франции и других стран. Советский Союз стремился обеспечить безопасность своих западных рубежей, заключив соглашения с Англией и Францией о взаимопомощи. Однако правительства этих стран, готовя, по словам Черчилля, полумеры и юридические компромиссы, всячески затягивали переговоры. "Эта оттяжка стала фатальной для Литвинова, - писал британский премьер - Доверие к нам упало. Требовалась совершенно другая внешняя политика для спасения России".