Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Манфред, как некогда Фридрих II, расположился лагерем на полях Тальякоццо, где лишь два года спустя последний из его рода, у которого он отнял корону Сицилии, должен был погибнуть от того же Карла Анжуйского. Не взяв Тиволи, он хотел пойти на восток в Сполетскую область, но известия из Апулии заставили его вернуться в королевство. Он поспешил сделать это, предварительно усилив гарнизон Виковаро.

Нетерпение Карла помериться со своим противником задерживалось разными обстоятельствами. Известие о том, что он уже в сентябре лично вышел из Рима дошел до Лириса и затем воротился назад, недостоверно.

Измена начала свое темное дело в Сицилийском королевстве; многие барон тайно вступили в переговоры с Карлом. Шли слухи, что 60 000 провансальцев проложили себе дорогу через Ломбардию и что крестовый поход против Манфреда с успехом проповедовался во всех странах. Народы, привыкшие слышать проповедь против одного и того же немецкого рода, против отцов, сыновей и внуков без размышления внимали и призыву Климента IV, внушавшего им, что церковь в лице графа Прованского выставила борца против «напитанного ядом исчадия дракона из ядовитого рода» и призывает верующих, как крестоносцев, стать под знамя Карла а главное — давать деньги, за что им будет прощено всякое прегрешение. Как во времена Фридриха II, по Италии и Апулии рассеялись толпы нищенствующих монахов, проповедовавших ненависть против существующего правительства, побуждавших к измене и наполнявших душу народа суеверным страхом.

Манфред, который очень хорошо знал, какую нужду в деньгах терпели Карл в Риме, а Климент в Перуджии, не сомневался, что это обстоятельство приведет к крушению их плана. Редко большое предприятие велось с такими жалкими средствами. Расходы на завоевание Сицилии были в буквальном смысле слова выпрошены, как милостыня, или заняты у ростовщиков. Обеднение обремененного долгами Карла было так велико, что он не мог покрывать своих ежедневных издержек (1200 туронских фунтов). Он осаждал папу, а папа — французского короля и епископов жалобными просьбами о деньгах; мы и теперь еще можем прочитать многие письма папы, печальные памятники предприятия, которое никогда не могло послужить к чести церкви. «Моя казна совершенно пуста: почему — это покажет тебе взгляд на мировую смуту. Англия противится, Германия не хочет слушаться, Франция вздыхает и ворчит, Испании много своего дела, Италия не платит, а сама поглощает деньги. Как может папа, не прибегая к безбожным средствам, достать для себя или для других деньги или войско? Ни при каком предприятии не находился в таком беспомощном положении». Так писал Климент к Карлу. Церковная десятина первого года была израсходована на снаряжение войск; Франция не хотела давать больше денег, и папа считал предприятие погибшим Карл пытался сделать заем у римских купцов, но они потребовали в залог римские церковные имущества, и Климент скрепя сердце согласился на выдачу такого залогового обязательства, так как он сознавал, что если заем не состоится, то графу останется умереть с голоду или бежать. С трудом под этот залог достали 30 000 фунтов; говорили, что Манфред удерживал своим золотом римские банки от больших уплат. Ростовщики Южной Франции, Италии и Рима воспользовались «Сицилийским гешефтом», чтобы обобрать и папу и графа. «Спроси, — писал папа кардиналу Симону, — у самого графа, как плачевна его жизнь; в поте лица выпрашивает он для себя и для своих людей одежду и пропитание и постоянно смотрит на руки своих заимодавцев, которые высасывают из него кровь. То, что не стоит двух пфенингов, они оценивают в солид, да и это он может получить лишь с трудом посредством лести и унизительных просьб». Климент никогда не переживал более страшных дней, чем тогда, когда политические предприятия церкви принуждали его нисходить до мелких забот, которые должны бы были остаться навсегда чуждыми христианскому пастырю.

С возрастающим нетерпением ждал папа прибытия войска. «Если твои войска не придут — писал он Карлу, — то я не знаю, как ты будешь в состоянии ожидать их и поддерживать свою жизнь; как ты сможешь удержать за собой город или ускорить прибытие войск; если же они в самом деле прибудут, как мы надеемся, то я еще меньше знаю, чем мы прокормим такое множество народа». И действительно, все зависело от того, удастся или нет провансальскому войску достигнуть Рима. Если бы североитальянские гибеллины не пропустили его, то Карл погиб бы, а Манфред восторжествовал. Кардинал-легат, бывший во Франции кое-как снарядил собранные в Провансе войска и в июне отправил их. В этом войске были бароны с блестящими именами, храбрые рыцари, в которых еще тлела искра фанатизма альбигойских войн. Все они жаждали славы, золота и имений; таковы были; Бокар, граф Вандомский, и его брат Иоанн, Жан де Неель, граф Суассонский, коннетабль Жилль де Брён, Пьер де Немур, великий канцлер Франции, маршал Мирпуа, Гильом л'Этендар, граф Куртенэ, воинственные епископы: Бертран Нарбоннский и Гюи де Больё Оксерский; Робер де Бетюнь, молодой сын Гюи Дампиерра, графа Фландрского, весь дом Бомонов, многие благородные роды из Прованса, наконец, Филипп и Гвидо из высоко знаменитого дома Монфоров. Это войско хищных авантюристов, которое сам папа благословил крестом Спасителя на завоевание среди потоков крови чужой христианской страны, в количестве около 30 000 человек, перешло в июне Савойские Альпы. Договоры Карла с графами этой страны и некоторыми городами открыли ему путь через Пьемонт; маркграф Монферратский присоединился к ним в Асти, а маркграф Эсти вместе с другими гвельфами во всеоружии в Мантуе.

Напрасно Паллавичини, Иордан д'Англано и Буозо де Доара надеялись удержать за собой реку Оллио; их усилия оказались тщетными. Паллавичини наконец Ушел в Кремону, и французы, производя страшные опустошения, продолжали свой поход к Болонье. Четыреста гвельфов, изгнанных из Флоренции, присоединились к ним уже в Мантуе и обещали еще большие подкрепления. Таким образом, итальянцы того времени, как гвельфы, так и гибеллины, из-за взаимной партийной ненависти впустили в свою страну чужеземного завоевателя и тем проложили путь Французам в последующие столетия. Дух свободы и любви к отечеству уже ослабел в истощенных городах; никакая связь не скрепляла старинные союзы; никакая великая национальная идея не возвышалась над мелкими партийными целями и домашними раздорами. Неистовство партий раздирало Милан, Брешию, Верону, Кремону, Павию и Болонью или подчиняло их тиранам, в то время как морские державы Генуя, Венеция и даже Пиза преследовали только свои торговые выгоды, Тосканские гибеллины не преградили пути врагам, когда они, минуя эту страну, через Марки и герцогство Сполето продолжали идти вперед к Риму. Реканати, Фолиньо, Римини и другие города подняли гвельфское знамя. Манфред увидел себя глубоко обманутым в своих ожиданиях: его власть над столькими городами вплоть до реки По оказалась только блестящим призраком, а вскоре выяснилось, что и владычество его над Апулией стоило не более того. В октябре он предпринял безрезультатную экспедицию в Марки и наконец вызвал Иордано д'Англано из Ломбардии, решившись ограничиться одной обороной.