Феликс Саусверд - Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

Здесь, на совещании, Пиккенброк, или как его звали в узком кругу — Пики, предложил начать ускоренное формирование шпионских школ, которые следует развернуть сразу после начала военных действий в Остланде. Он хорошо знал положение дел с кадрами кандидатов в агенты из числа белоэмигрантов на сегодняшний день: они уже иссякли и их не хватало даже для функционирующей Варшавской школы абвера.

Получив слово, Лахузен своим низким и размеренным голосом стал излагать мотивы усиления частей полка «Бранденбург-800» и развертывания его в дивизию для использования натренированных там диверсантов для захвата важных в военном отношении мостов, туннелей и удержания их до подхода авангардных частей вермахта. Лахузен встал, подошел к карте и наглядно продемонстрировал, сколько водных преград придется преодолеть. Начал он, как положено, сверху карты, с севера, подробно охарактеризовал Остланд, ткнул карандашом в Западную Двину, Неман, заметив, что в Латвии и Литве имеются мосты, затем карандаш поехал к Бугу и далее вниз… Все согласно кивали головами и вспоминали, как ловко в мае прошлого года части «бранденбуржцев», переодетых под беженцев, просочились через линию фронта в тыл французской и бельгийской армии, захватили Шельдский туннель около Антверпена, а в Париже — французские секретные архивы.

Затем в порядке очередности говорил Бентивеньи. Опираясь на полученный опыт борьбы с начавшейся деятельностью групп Сопротивления во Франции, он резонно поставил вопрос о том, как разграничить здесь сферы деятельности абвера и СД. Бентивеньи слыл поборником строгих, выверенных до деталей систем контрразведки, чтобы в их ячейки враги рейха попадались с гарантией. Слушая его, Канарис подумал: «Интересно, когда мы захватим документы русской разведки, то сколько ее агентов обнаружится в Германии и в каком качестве?» То, что они имеются, он не сомневался: служба радиоперехвата ела свой хлеб не зря, радиограммы неслись как из Европы, так и со стороны Москвы, но сколько друзей русских сидят рядом с секретами вермахта? Ничего, придет время, и им некуда будет передавать информацию, она будет никому ненужной, с Советами будет покончено.

Во время верховых прогулок с Шелленбергом Канарис излагал свою концепцию невысокого военного потенциала русских, но тот, в свою очередь, тоже располагал информацией и приводил цифры о возможностях русских в области производства танков и самолетов. Цифры впечатляли. Вопрос состоял в том, хватит ли у русских времени развернуть все это до их поражения в войне? Или, находясь в цейтноте, они сдадут партию, как это происходило с европейскими странами в течение последних пяти лет, пока Канарис находился во главе абвера.

Сейчас, в начале сорок первого года, он не был уверен в правильности прогнозов на молниеносность войны. Тень борьбы на два фронта — с Россией и Англией — маячила перед ним, о ней постоянно напоминал со стены портрет полковника Николаи, его предшественника, который безуспешно предупреждал кайзера о неразумности такого варианта.

Отпустив своих помощников, Канарис попросил задержаться Остера, которому доверял наиболее деликатные поручения и который был в курсе интриг своего шефа по части отвода удара по Англии в сторону России.

— Послушайте, Ганс, — обратился он к Остеру, — я чрезвычайно паршиво спал прошлой ночью. Кейтель вчера попросту вывел меня из себя, я еле сдержался, чтобы не наговорить ему лишнего.

— Что случилось, экселенц?

— Никто не сомневается, что русских мы разделаем, но сроки, сроки! Эти недели, отпущенные на войну Браухичем, Йодлем и Гальдером, меня просто бесят! Эта арифметика, что на Россию уйдет столько же недель, сколько на Францию и Польшу! Они меряют циркулем по карте расстояние наших маршей по Европе и переносят их на территорию Советов! Но это же абсурд!

Канарис встал и начал ходить по кабинету.

— С чего начался разговор, экселенц? — спросил невозмутимо Остер.

— Я спросил его в отношении создаваемых стратегических резервов, имея в виду создание служб абвера в них. Ведь это наша обязанность. Спросил в удобоваримой форме, не помышляя его задеть.

— И что Кейтель?

— Рассвирепел и высек меня форменным образом. Вы знаете, что он мне заявил? Вы, говорит, можете понимать кое-что в разведке, но вы моряк, поэтому не пытайтесь давать нам уроки стратегического и политического планирования. Представляете?! Я уже не адмирал, равный ему по званию, а просто моряк, способный доставить и доставлять информацию о противнике, но неспособный оценивать ее так, как это делает наш несравненный Вильгельм Кейтель, который всю жизнь просиживал штаны в кабинете.

Остер вздохнул.

— Я понимаю вашу обеспокоенность, экселенц, но не принимайте все это так близко к сердцу…

— В случае, если мы сбавим обороты и начнем пробуксовывать, время до победы затянется, где же стратегические резервы? Или все наличные армии вытянутся в нитку, тыл будет пустым, а на Западе жди еще один фронт? Так? Где наши резервы для засылки в русские тылы? Где, я спрашиваю? Они что, не нужны? Надо же сейчас браться за создание системы подготовки агентуры из числа военнопленных и гражданского населения. Ведь так? У нас же нет ни одной директивы на этот счет. Кейтель уверен, что через два месяца мы в Москве и он будет командовать парадом.

— Вы правы, как всегда, экселенц. Очевидно, вы пригласили Либеншитца для обсуждения какой-то из этих целей? — постарался увести разговор немного в сторону Остер. Канарис кивнул. Затем, успокоившись, подошел к сейфу и вытащил оттуда карту Европы, которую расстелил на столе и сделал приглашающий знак Остеру. Последний знал карту, он не раз работал с этим документом, нанося знаки, символизирующие оперативные возможности абвера в странах Европы. Всякого рода кружки, треугольники, жирные точки всевозможных цветов означали большие и малые учреждения абвера, его резидентуры и подрезидентуры за границей и на территориях, оккупированных Германией. Канарис всегда приходил в хорошее расположение духа, когда работал с этой картой. Остер и остальные чиновники хорошо знали эту слабость адмирала и называли карту лекарством, после приема которого шеф приходил в отличное настроение: наглядная мощь абвера поднимала его тонус.

— Начинать, как говорят в Англии, так начинать с начала, мой дорогой Остер, — сказал адмирал. — Последуем по дороге, предложенной коллегой Лахузеном. Начнем с северо-запада, с Балтии. Думаю, здесь нас воспримут с радостью: мы для балтийских народов ближе, чем большевики. Не так ли?

Остер согласно кивнул. Затем, увидев на территории Эстонии, Латвии и Литвы новые значки в виде красных ромбов, спросил: