Феликс Саусверд - Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб

Улыбка сошла с лица Ольги, она посерела под цвет грязнопесчаного пустыря.

— Ах вот что, — воскликнула она, отшатнувшись от проволоки, разделившей уже мертвое от еще живого. В этот момент она осязаемо прикоснулась к одной из самых страшных тайн войны. Нет, ей, конечно, было известно о преследовании евреев в Европе, но вот чтобы так, сразу, через пустырь, мяч, мальчишек узнать об этом? Неделю тому назад она жила на уютной даче под Москвой. Всего неделю. Теперь же стоит рядом с гетто, вот они, пустые дома, за проволокой. Последнее, что пришло в голову — среди этих ребят ни одного черненького. Ни одной черной головки. Наставления товарища Яна: «Обходи дальше охраняемые противником объекты, не селись рядом с ними…» Но все это было на третий день, а в тот вечер, немножко поплутав, но сориентировавшись по церкви, она нашла нужный адрес и негромко постучала в дверь. Ей открыла женщина средних лет, по описанию, вроде, похожая… «Координатами, — как выразился Ян, — гостеприимного дома я тебя снабжу, но ни звука обо мне, о твоем задании. Не надо ее пугать. От этого ничего не изменится. Это наша пролетарская тетка, она в подполье в буржуазное время участвовала. Она безотказная, добрая, беженке должна помочь», — заключил инструктор. Он дал Ольге еще два подобных адреса, но велел прежде всего идти по первому. Имя женщины Ян назвал, ее звали Антония, но сказал, что приказал по имени к ней не обращаться. Пояснил, что в доме она одна, примет, так примет, если нет — уйдешь. Спросишь по имени, то естественно — откуда узнала? Что ответить? Сказали рядом в доме или какие-то друзья? Легко проверить. Что-то еще врать? Заврешься. Если тетка жива, то поживи с недельку и двигай в Дундагу, так условились в Москве.

— Беженка? — после «Ну, здравствуй» спросила тетка.

— Да, — смело ответила Ольга.

— Все на тебе, других вещей нет?

— Нет.

— Я вас сразу отличаю, пять человек у меня здесь ночлег имели, ты шестая будешь. Верно соседи, жлобы, мать их так, ко мне отправили, знают добрые католики мой характер.

Ольга несмело кивнула, ничего не ответив, обрадовавшись, что инициатива разговора и источник идеи обращения в именно этот дом принадлежит хозяйке.

— Из России бежишь, стало быть? Давай, иди мойся, покажу тебе где. Потом покормлю, — распорядилась она.

За едой Антония расспросила Ольгу. Та рассказала, что идет от Смоленска к дядьке в Дундагу, что больше идти некуда.

— Ты латышка или русская? — спросила Антония.

— Вообще-то латышка, но всю жизнь жила в России.

— Да это без разницы, что наш конец Латвии, что Белоруссия, раньше эти земли Витебской губернией звались. И что ты думаешь делать?

— Отдохну у вас дня три, если не прогоните, и пойду дальше.

— Да я не гоню тебя. Поживи, наберись силенок, — и женщины, встретившиеся как было угодно войне, говорили долго о том, как жилось до нее, проклятой.

В последующие три дня Ольга походила немного по городу, дошла до того пустыря, посмотрела на немецких солдат, которых встречала нечасто, на местных полицейских, наводнявших временами городские улицы, орущих, распоряжающихся, вошедших во вкус власти, мчавшихся куда-то на грузовиках, рассмотрела, где находится гебитскомиссариат. Идти за документами она должна была, когда прибудет к дядьке: только он мог подтвердить, что она есть она.

За день до намеченного ею по времени отъезда, где-то после полудня, в дверь постучали.

— Сейчас, сейчас, — крикнула Антония и побежала открывать. Послышались радостные возгласы.

— Альфред!

— Антония, пламенный привет!

— Ты откуда?

— Из столицы, приехал посмотреть, как вы тут живете при новых порядках. Ты не одна?

Затем Ольга уловила, что в коридоре зашептались, и в комнату вошел мужчина на вид лет тридцати пяти, стройный, прилично одетый, при галстуке, в очках, со слегка помятым лицом, редкими волосами, с быстрым взглядом. За ним шла сияющая Антония.

— Знакомьтесь, — сказала она.

— Альфред.

— Ольга.

Сели. Мужчина, спросив разрешение, закурил. Ольга поняла, что он здесь свой человек, и это ее приободрило.

— Как вы там, в Риге, как мама? — начала расспросы Антония.

— Ничего, держимся, осваиваем их новый порядок, — вторично помянул он эти слова и усмехнулся, — жаль, эвакуироваться не вышло, мама болела, не поднять мне было всего старого дома, пришлось остаться, — горестно вздохнул он.

— Да, — протянула Антония, — я и не собиралась уезжать, кому я оставлю дом, хозяйство? Да и кому я там нужна?

Помолчали.

— Ну а как там наши, ты встречал кого?

— Вижусь кое с кем, ты понимаешь, что только первые месяцы прошли, все растерялись, да и… — опасливо посмотрев на Ольгу, он замолчал. Уловив его взгляд и паузу, Ольга поднялась, чтобы выйти, но Антония одернула ее.

— Сиди, сиди, послезавтра уйдешь, — и пояснила гостю. — Ольга беженка, идет из Смоленска в Курземе, в Дундагу, к дядьке, а потом в Ригу, думает там устроиться на житье и работу.

— Ах вот оно что, — протянул Альфред. — Вы русская?

— Нет, я латышка, но всю жизнь в России прожила, в Смоленске в основном.

— Я пойду на стол накрою, — сказала Антония, — потом поговорим, ладно? Слушайте, давайте пельмени соорудим, праздник себе устроим. Ты, Альфред, их всегда уважал, а?

Альфред обрадовался.

— Давай, тетка, втроем сейчас штук двести намотаем.

— Вы из Риги? — несмело задала, наверное, первый свой вопрос Ольга на чужой ей земле.

— Да, — ответил тот, — контора, где я служу, занимается лесом, мебельными делами, вот объезжал свои владения первый раз с начала всей этой катавасии. Служба есть служба, торговать надо, начиная с раннего утра, так говорит мой хозяин, — пошутил гость. — А вы, стало быть, из смоленских латышей, мы здесь слышали, как-никак близкие соседи, что их там и не осталось, так ли это?

— Мало осталось, кого вывезли в Сибирь, кто уже спит вечным сном, — ответила Ольга.

— Да, да, — кивал головой гость, — и не боитесь идти через весь этот ужас? Опасно же, — посмотрел он на нее вопросительно.

— Конечно, — согласилась она, — но встречаются хорошие люди, вот Антония, так мне помогла. Мне некуда идти, просто некуда. И решила дойти до дядьки, не так уж и далеко.

— Мир не без добрый людей, — согласился Альфред, — но все-таки в такой путь решиться пойти — надо быть храброй, могли и в Смоленске или в Белоруссии остаться или нет? — гнул свое гость.

— Но у меня там никого не осталось, а здесь все же дядька и его дочь, моя двоюродная сестра в Риге живет.

— Вы их раньше не видели? — спросил Альфред.

— Нет.

— Знаете что, я дам вам свои координаты в Риге, будет нужда, позвоните, — и он, порывшись в кармане, достал свою визитную карточку, что-то дописал на ней и протянул Ольге. — Возьмите, может пригодится. Друзья Антонии — мои друзья. Я дописал свой домашний адрес и телефон, — сказал он и поднялся навстречу Антонии, входившей в комнату.