Юлий Анненков - Флаг миноносца

- Ну, как хочешь, - начальник штаба пустил в потолок тоненькую струйку дыма. - Ты мне нравишься, Сомин. Парень культурный ты, выдержанный. Заберу я тебя, кажется, в штаб.

- "Ну, нет! - сказал про себя Сомин. - Хоть и неважный я командир, а все-таки артиллерист, а не писарь". Он ответил сухо, вытянувшись, как положено по форме, хотя начальник штаба определенно старался завести неофициальный разговор:

- Где прикажут, товарищ майор, там буду служить. Разрешите пройти к комиссару части.

Комиссар слушал, не перебивая, взволнованную речь сержанта и думал о том, что этому пареньку не так легко стать настоящим командиром, но все-таки он станет им. А капитан-лейтенанту нужно будет мягко посоветовать не делать замечаний младшему комсоставу при рядовых.

- Вот так получается, товарищ комиссар, - закончил Сомин. - Пока что не оправдываю вашего доверия.

- Значит, вы просите освободить вас от должности командира орудия. Так я вас понял?

- Нет, товарищ комиссар. Я справлюсь обязательно. Я не прошу освободить. Просто я хотел, чтобы вы знали, где в дивизионе слабое место, пока...

Комиссар улыбнулся:

- Правильно сделали, что пришли. Я знал, что вам будет нелегко, но командиров зенитных орудий у нас нет. Значит, хочешь - не хочешь, а придется вам стать настоящим командиром-зенитчиком. Завтра прибудет из госпиталя ваш командир батареи. Поговорите с ним начистоту. И вот еще что: я хочу, чтоб вы провели беседу о защитниках Ленинграда. Материал получите в комсомольском бюро.

Секретаря комсомольской организации части Сомин не знал. Он отсутствовал все время, и его замещал военфельдшер - член комсомольского бюро Юра Горич - шумный высокий парень с ослепительными зубами и мускулами атлета. Горич считал, что сделался медиком по ошибке и надеялся стать строевым командиром. Матросы любили его за веселый характер, отзывчивость и доброту. Комсомольской работой он занимался охотно, хоть и не очень умело.

На следующий день, в воскресенье, Сомин пошел в комсомольское бюро. Лейтенант, сидевший за столом, что-то писал. Когда Сомин открыл дверь, он поднял голову. Лейтенант был еще очень молод, не старше двадцати двух лет. "Где же я видел это лицо? - вспоминал Сомин. - Высокий, ясный лоб, четкие брови, светлые каштановые волосы. Ласковые, как у девушки, синие глаза".

- Разрешите обратиться, товарищ гвардии лейтенант? Сержант Сомин из зенитно-противотанковой батареи. Мне нужен секретарь комсомольской организации.

- Я - секретарь комсомольской организации дивизиона.

Лейтенант встал и вышел из-за стола, и тут только Сомин понял, что это был тот самый командир, который привез его в эту часть.

- Мы ведь с вами уже знакомы, товарищ сержант, - сказал он, - а сейчас, надеюсь, познакомимся поближе.

- Вы - командир зенитной батареи! - радостно выпалил Сомин.

- Совершенно верно. Командир зенитной батареи, Андрей Земсков. К несчастью, открылась рана - продержали в госпитале две недели, а дела у нас на батарее, говорят, неважные.

- Совсем плохие дела, товарищ лейтенант.

- Ну-ка, садитесь, докладывайте, - он стал сразу серьезным, и Сомин заметил, что глаза у лейтенанта вовсе не такие уж ласковые и беззаботные.

Они проговорили около часа, потом лейтенант встал и надел шинель:

- Пойдемте к орудию, Сомин, хоть сегодня воскресенье. Завтра вы снова покажете расчету разборку и сборку механизма затвора и сделаете это более удачно.

Несмотря на сильный мороз, лейтенант работал без перчаток.

- Так удобнее, - сказал он. - Нужно все делать быстро, чтобы руки не успели замерзнуть. Вы, вероятно, вставляли мотыль этой стороной, а надо вот так... Попробуйте-ка сами.

Руки у него, конечно, замерзли, но он тут же растер их снегом.

- Получается, Сомин? Дальше. Вынимайте затвор. Осторожно! Здесь силой нельзя. Готово? Теперь попробуйте самостоятельно сначала. Следите за шлицами. Так... Хорошо.

Пальцы у Сомина уже не сгибались. По примеру лейтенанта он накрепко растер руки снегом.

- Мороз все-таки, товарищ лейтенант, наверно, под двадцать.

- Пожалуй, будет. Ну, хватит на сегодня, Сомин, - лейтенант легко спрыгнул с платформы, - задраивайте чехол. Пошли.

- Спасибо, товарищ лейтенант, словно камень с души сняли, - сказал Сомин по пути в казарму. - Ведь это так просто делается!

- Этих камней, Сомин, у вас еще попадется немало. Я буду заниматься отдельно с командирами орудий, пока есть время, а завтра с утра вместе с вами начнем тренировку всех номеров расчета.

Наутро пошел легкий снежок. Стало чуть теплее. После завтрака все подразделения были выведены на плац. Сомин стоял с правого фланга своего отделения. В обе стороны от него вытянулся строй моряков. Горели начищенные бляхи и золотые пуговицы с якорями. С карабинами у ноги бойцы ждали. Бодров прохаживался перед строем, придирчиво приглядываясь к каждому: "Кажется, все в порядке. Моряки - как моряки. И новички - не хуже других. На первый взгляд не отличишь. Впрочем, какие они сейчас новички? думал мичман. - Три недели в морской части!"

Ждать пришлось недолго. По плацу прокатилась команда, и весь дивизион замер. Четыре человека вышли из остановившейся машины и направились к строю. Арсеньев и Яновский пошли навстречу.

- Товарищ адмирал, Отдельный гвардейский дивизион моряков выстроен по вашему приказанию! - доложил Арсеньев.

Адмирал подошел ближе. В морозном воздухе четко прозвучали его слова:

- Товарищи гвардейцы-моряки! Вы будете защищать нашу столицу Москву на ближних подступах. Я вручаю вам боевое знамя - кормовой флаг лидера эскадренных миноносцев "Ростов". Этот корабль нанес врагу жестокий урон, но погиб в неравном бою. Только шесть человек из его команды спаслись. Все они служат теперь в вашей части, которую возглавляет бывший командир лидера "Ростов" гвардии капитан-лейтенант Арсеньев. Будьте достойны флага героев. В боях за Москву сражайтесь так же мужественно и самоотверженно, как они. Смерть немецким захватчикам!

Адмирал подошел к мачте, установленной посреди плаца. У ее основания уже был укреплен флаг. Арсеньев приблизился к адмиралу. Он опустился на одно колено, и следом за ним преклонил колени весь строй. Рука капитан-лейтенанта дрогнула, когда он прикоснулся к флагу. Все пережитое недавно вспыхнуло в его сознании.

...Николаев укрепил флаг на стволе зенитного автомата, и кто-то тут же начал подымать ствол орудия. Потом спикировал самолет. Арсеньев слышал его свист, а разрыва бомбы он уже не слыхал. Последним его воспоминанием была шлюпка, вывалившаяся из кильблоков при крене. Она плюхнулась в воду килем вниз, и волна подхватила ее. Арсеньев пришел в себя, когда солнце стояло уже высоко в небе. Он лежал на дне шлюпки, а Бодров пытался влить ему воду в рот прямо из анкерка. Арсеньев приподнялся и увидел лейтенанта Николаева и наводчика Клычкова на веслах. У кормы полулежали кок Гуляев и Косотруб.