Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество

И германская пресса начала широкомасштабную рекламную кампанию, объявляя новую битву «Танненберг» величайшей победой в истории всех войн и народов, "новыми Каннами". По городам Германии вывешивались флаги, звонили колокола, устраивались торжества и праздничные шествия (с трехнедельным опозданием). А параллельно по обычным методикам "делания звезд" начал создаваться образ народного героя — Гинденбурга, спасшего страну от "диких славянских орд". Правда, особыми талантами он не блистал, и Хоффман, устраивая для высокопоставленных лиц экскурсии по своему штабу, пояснял им: "Вот здесь фельдмаршал Гинденбург спал перед битвой при Танненберге. И после битвы при Танненберге. И, между нами говоря, во время битвы при Танненберге". Конечно, это было лишь злым анекдотом, на выдумку которых был горазд Хоффман. Но апатичный Гиндербург и впрямь осуществлял лишь номинальное руководство операцией, а фактическое — Людендорф. Только не станешь же объяснять это в газетах. Да и вообще, для сентиментального германца очень уж хорошо подходил в качестве кумира 67-летний "дедушка Гинденбург", мужественный и мудрый, ворчливый и грубоватый. И в стране стал внедряться настоящий культ Гинденбурга. Ему воздвигались памятники и бюсты, присваивались почетные степени университетов, в его честь переименовывали улицы, города, строящийся крейсер. К нему ежедневно пошли тысячи писем, со всех концов приезжали делегации с подарками и восхвалениями, а школьникам задавали сочинения на тему "Любимый добрый Гинденбург".

В связи со срывом «блицкрига» пришлось менять и более фундаментальные пропагандистские ориентиры. Спасение Австро-Венгрии от русских в качестве цели войны больше не годилось. Потому что и Австро-Венгрии, получалось, не помогли, да и жертвы оказывались слишком уж большими, и напрашивался вопрос — а стоит ли класть столько жизней ради интересов союзницы? И пропаганда стала делать упор на другом — что речь идет о существовании самой Германии, которую коварно «заманили» в войну и взяли "в окружение" Англия, Россия и Франция. Но одновременно германское руководство развернуло широкомасштабные планы геополитических, экономических и материальных ориентиров, за которые ведется борьба. Такие разработки возглавил канцлер Бетман-Гольвег, в сентябре предложивший промышленным и банковским кругам, руководству политических партий и лидерам Рейхстага "Памятную записку о целях войны".

В ней предусматривалось уничтожение Франции как великой державы, взыскание с нее такой контрибуции, от которой она никогда не оправилась бы. Предполагалась ликвидация британского господства на континенте, лишение Англии флота, Индии и Египта. Ну а Россия должна быть "изгнана из Европы" и «надломлена» настолько, чтобы никогда больше "славянская угроза не нависала над Европой". Аннексировались Бельгия, Люксембург, еще остающаяся у французов часть Лотарингии. Предусматривалось введение прямого германского контроля над бельгийскими и французскими шахтами, железными дорогами, частью промышленных предприятий. Но основные присоединения виделись на Востоке. Россию ожидала большая программа аннексации, которая последует "за опрокидыванием русских границ" и "прекращением русского правления над нерусскими народами". Канцлер считал необходимым отчленение Прибалтики, Финляндии, Польши, Кавказа.

И в результате войны должна была возникнуть могущественная "Срединная Европа". Бетман писал: "Абсолютно императивным является требование, чтобы Срединная Европа, включая регионы, полученные Германским Рейхом и Австро-Венгрией в качестве призов победы, образовывали единую экономическую общность. Нидерланды и Швейцария, три скандинавских государства и Финляндия, Италия, Румыния и Болгария будут присоединены к этому ядру постепенно… Великая Германия включит в себя Бельгию, Голландию, Польшу как непосредственные протектораты и Австрию как опосредованный протекторат". Запад и Восток должны будут подчиниться "Срединной Европе", а "вся Юго-Восточная Европа" окажется "лежащей у наших дверей культурной колонией".

Установки канцлера дали старт более детальным разработкам подобных проектов. Так, официально от правительства это было поручено фон Шверину, считавшему главной задачей "расчленение России и отбрасывание ее к границам, существовавшим до Петра I, с последующим ее ослаблением". Занимался данными вопросами и видный теоретик Ф. Науманн, писавший: "Россия должна быть отброшена назад настолько далеко от германской восточной границы, насколько это возможно, а ее доминирование над нерусскими вассальными народами должно быть сокрушено… Мы должны создать центральную европейскую экономическую ассоциацию посредством единого таможенного договора, который включал бы в себя Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Австро-Венгрию, Польшу и, возможно, Италию, Швецию и Норвегию. Эта ассоциация не будет иметь какой-либо единой конституционно оформленной высшей власти, и все ее члены будут формально равны, но на практике будут находиться под германским руководством и должны стабилизировать германское экономическое доминирование". Активно подключились к планированию и промышленники. Их позицию изложил А. Тиссен, указывавший: "Россия должна лишиться балтийских провинций, части Польши, Донецкого угольного бассейна, Одессы, Крыма, Приазовья и Кавказа". Ему вторила ассоциация промышленников Рура, требовавшая "Украину вплоть до Дона, Крым и Кавказ", чтобы "не тормозить сырьевую обеспеченность Срединной Европы".

В общем, все маски были сброшены. И вместо предлогов благородного союзнического альтруизма стало открытым текстом разъясняться, что и где следует прибрать к рукам. Однако германская общественность восприняла это с полным пониманием. И даже с удовлетворением. Признавая, что такие цели для Германии действительно являются уважительными. И стоят того, чтобы за них повоевать.

Станиславский, описывая, что вытворяли немцы с русскими, застрявшими у них в начале войны, пришел к мысли: "Мы очень много рассуждали о культуре! Но теперь выяснилось, что даже в таких развитых странах, какова Германия, народ обрел лишь внешнюю культуру, под которой скрывается человек с первобытными инстинктами…" Кстати, близкое утверждение можно найти и у Солженицына — рассказывая об издевательствах над русскими беженцами в британских лагерях в 45-м, он говорит, что это "заставляет сильно задуматься над толщиною корки нашей цивилизации". Оба высказывания вроде логичны. Но содержат в себе важное противоречие. Ведь еще никто и никогда не дал однозначного ответа на вопросы — а что же такое вообще «культура» и «цивилизация». Хотя, казалось бы, это очевидно — развитие науки, образования, искусства, рост материального благополучия… Стоп. А действительно ли данные факторы находятся в прямой зависимости с моральными и нравственными аспектами? И если объективно взглянуть на факты, то получится, что нет.