Владимир Брюханов - Мифы и правда о восстании декабристов

Их мотивом, казалось бы вполне невинного свойства, было всего лишь снискать одобрение императора, столь явно поощрявшего чистосердечные признания. Остается только радоваться тому, что этой волной чистосердечия не были смыты на каторгу такие люди как А.С. Пушкин, А.С. Грибоедов или П.Я. Чаадаев — а ведь вполне могли бы!

То, что осуществил Николай I — коварнейший и подлейший обман в том же стиле, что совершил в 1936 году Сталин, пообещавший не расстреливать Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева, но не выполнивший своего обещения. Правда, Николай подобного конкретного обещания не давал — но в общем контексте эпохи и его собственного демонстративного поведения на такое полуобещание совершенно явно рассчитывали. Чуть ни все (и причастные лица, и совершенно посторонняя публика) до самого последнего момента были, в частности, уверены и в том, что казнь приговоренным к смерти не состоится!

Что же касается справедливости, то она была обеспечена, но весьма своеобразным образом: действительные виновники кровопролития 14 декабря и на Украине не ушли от наказания, на что они сами, возможно, надеялись, инициировав цепную реакцию взаимных разоблачений; однако кроме них и вместе с ними оказалось осуждено множество невиновных.

Николай явно позаботился о предотвращении общественного протеста — по крайней мере со стороны наиболее влиятельных потенциальных оппозиционеров: М.М. Сперанский, Н.С. Мордвинов, П.И. Сумароков и К.И. Бистром были им посажены на скамью судей, а Д.Н. Блудов, несомненно тесно связанный с декабристами, стал редактором официальных следственных и судебных документов.

Угроза произвела должное впечатление: из них один Мордвинов отказался утвердить смертный приговор пятерым декабристам. Такие же лица, как А.Х. Бенкендорф и А.Ф. Орлов, рыльца которых накануне восстания были явно в пушку , в 1826 году оказались создателями знаменитого III Отделения!

Последствия такого решения политических проблем оказались поистине грандиозными.

13 июля 1826 года пятеро декабристов (К.Ф. Рылеев, С.И. Муравьев-Апостол, П.И. Пестель, П.Г. Каховский, М.П. Бестужев-Рюмин) были казнены — это единственная казнь по судебному приговору за все царствование Николая I, но и она — юридическое беззаконие: ведь смертная казнь в России была отменена еще императрицей Елизаветой Петровной 7 мая 1744 года! Позже это подтверждалось другими указами той же царицы — отсюда разноголосица дат в литературе; видимо, одного запрета подданным было мало!

Еще при осуждении В.Я. Мировича в 1764 году, а затем при подавлении Пугачевщины это, однако, не помешало никаким расправам и казням. Как сказал как-то позже шеф жандармов Бенкендорф поэту барону А.А. Дельвигу: « Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства !»

Был казнен Пестель, к моменту выступления своих единомышленников уже находившийся под арестом. К смертной казни был приговорен заочно Н.И. Тургенев, вовсе отсутствовавший в России, — причиной тому послужили его республиканские взгляды!

Вровень с Каховским, который должен был бы быть казнен в любой стране, где существует смертная казнь как мера наказания, судились завзятые трепачи Бестужев-Рюмин (и тоже был казнен), Якушкин, Вадковский, Артамон Муравьев, Якубович. Якушкин к этому времени из «террориста» успел сделаться почтенным помещиком и отцом семейства — но ничто не спасло его и таких как он от жестокой и бессмысленной расправы.

Всем стало ясно: судят не за поступки, а за мысли и слова — это создало многозначительный прецедент и стало руководящим принципом российского правосудия на долгие времена.

Интересно, что тут же применение этого принципа не слишком гласно, но очень недвусмысленно было приостановлено не кем-нибудь, а самим Николаем I: сразу после казни над декабристами ближайшие сподвижники молодого царя вообразили, что тем самым даны указания на повсеместное применение карательных мер по сходным поводам, и 16 сентября 1826 года за распространение стихотворений политического содержания был арестован, а затем приговорен Военно-судной комиссией к смертной казништабс-капитан Конно-егерского полка А.И. Алексеев. Николай I, утверждая приговор, смягчил его — и не как-нибудь, а очень выразительно: Алексеева наказали заключением в крепость на один месяц и последующим переводом из гвардии в армию в том же чине!

Этим сразу был остановлен поток репрессий, который услужливые карьеристы и блюдолизы были готовы обрушить на образованную Россию в угоду угаданному ими (как оказалось — ошибочно!) желанию царя. Этот многозначительный эпизод не удосужились заметить и оценить историки.

Как тут ни вспомнить высказывание Пушкина, о том, что правительство в России — единственный европеец , и что от него зависело бы стать сто крат хуже , так как никто не обратил бы на это ни малейшего внимания . Действительно, если бы в России за десяток лет, начиная с 1826 года, казнили бы за хранение и распространение Самиздата сотню-другую интеллигентов, то это оказалось бы рядовым эпизодом политической истории России; современники же едва ли возражали бы и протестовали, а скорее услужливо доносили властям и сдавали бы своих заподозренных родственников на расправу, как это и проделывалось с декабристами сразу после 14 декабря.

С другой стороны, Николай I продемонстрировал себя классическим приверженцем двойных стандартов в политике и морали: Алексеев и ему подобные ничем не задели его кровных интересов и не угрожали ему неприятными разоблачениями, как это имело место с декабристами — поэтому они и могли рассчитывать на благородство и справедливость императора, имевшего, как видим, вполне здравые представления о гуманности и этике.

Зато тут же демонстрировался совершенно невероятный взрыв страстей, когда интересы императора нарушались!

Сразу после 14 декабря были произведены аресты и в Польше — среди членов тамошнего тайного общества, установившего, как упоминалось, контакты с «Южным обществом» — к вящему негодованию русского патриота Никиты Муравьева!

У поляков имелась гораздо более практически понятная цель, чем у декабристов — независимость Польши. Принадлежа к местным кругам любителей почесать языки , аналогичным декабристам, польские заговорщики разработали не меньше разнообразных кровавых планов — и, как и декабристы (кроме Каховского и еще нескольких), естественно, ничего не совершили.

Справедливости ради отметим, что они же и их единомышленники, воспользовавшись благоприятной, как им показалось, международной обстановкой, подняли в 1830 году самую настоящую революцию! Так что революционные взгляды всегда и везде чреваты не одними мечтаниями!