Неизвестен Автор - Севастополь (сборник)

— Что ж, — сказал он, — видно, в каждом русском человеке заложена военная косточка!..

Одновременно с частями народного ополчения в городе был сформирован истребительный батальон. Бойцы батальона находились на казарменном положении.

Каждый севастополец стремился связать свою судьбу с каким-либо военизированным подразделением, будь то истребительный отряд, народное ополчение, вооруженная охрана города или команда МПВО. Каждый хотел сам держать в руках оружие, никто не пытался переложить на другого охрану своей жизни, своего очага, своего города, своей страны. Женщины не отставали от мужчин.

В те дни менялось самое представление о человеческом возрасте. В любви к своей Родине, к партии, в стремлении защитить родной город были юными и старики, а сознание воинского долга превращало в зрелых мужей юношей и подростков.

Старый архивариус Антонов, горячий комсомолец Виля Чекмалов, скромная домашняя хозяйка Ефросинья Гуленкова и сотни других замечательных патриотов стали потом героями обороны Севастополя.

Мечтой Вили было вступить в партизанский отряд и героическими делами утвердить себя в высоком звании комсомольца. В конце концов этот упорный паренек добился своей цели — сделался партизаном. Однажды, стоя в дозоре, Виля заметил группу немцев, пытавшихся зайти в тыл отряду. С криком: "За Родину!" Виля бросился на врага. Погиб, но успел предупредить отряд об опасности.

Когда гитлеровцы напали на нашу страну, старик Антонов решил защищать Родину с оружием в руках и отказался эвакуироваться. Но ему было шестьдесят семь лет… Как тут быть? Уменьшив себе годы, старик записался в истребительный батальон. В горячке никто не обратил внимания, что доброволец Антонов никак не походит на сорокапятилетнего человека. Он усердно изучал винтовку, гранату, пулемет, маршировал и стоял на посту. Но когда дело дошло до полевых учений, старое сердце начало сдавать. Антонов всячески скрывал свой возраст, но командованию батальона все же стало известно, что старик убавил себе ни много ни мало двадцать с лишним лет…

Больших трудов стоило уговорить старика заняться другим, тоже нелегким делом: строительством оборонительных рубежей. Он и тут трудился изо всех своих сил. Но вскоре пришлось отозвать его и со строительства рубежей: работа была для него слишком тяжелой. Куда только не обращался Антонов с жалобой на несправедливое к нему отношение!

Уже в дни обороны, когда Севастополь был отрезан по суше от Большой земли и переживал немалые трудности со снабжением, нам неоднократно приходилось выслушивать благодарность политработников за присылаемые в части конверты и бумагу; получил горком и с фронта несколько таких благодарственных писем. Поскольку горком партии конвертов и бумаги на фронт бойцам не посылал, мы долгое время не знали, кому переадресовать полученные благодарности.

Вот тут-то и выяснилось, что это старик Антонов, убедившись в безрезультатности своих жалоб, засел в помещении архива и стал клеить конверты, используя чистые страницы старых архивных книг. В каждый конверт вкладывал он листок бумаги… Десятки тысяч писем отправили бойцы своим родным и близким в конвертах старого архивариуса.

Большое, благородное, душевное дело делал старик Антонов! Да один ли Антонов?!

В Северный райком партии явилась старая работница одного из заводов, Агафонова, прошла прямо в кабинет секретаря райкома Кролевецкого и положила на его письменный стол сумку для провизии, в которой что-то звякнуло.

— Путевки я в санаторию получала? — заговорила она суровым голосом, словно перечисляя незаслуженные обиды. — Получала. Внука моего в Артек отправляли? Отправляли. Бесплатным электричеством меня в Сеченовке лечили? Лечили. Много я еще чего от советской власти требовала — и все, как есть, получала. Так что не имеешь права отказать мне в моем желании!

— В чем отказать-то? — спросил удивленный секретарь райкома. Старуха вздохнула и, открыв сумку, стала вытаскивать из нее различные вещи, приговаривая:

— Колечко восемьдесят четвертой пробы, венчальное; подстаканник серебряный, мужу на рожденье подарок; часы позолоченные с цепочкой, именные, сыну за Осоавиахим премия; серьги и браслет золотой с камушками, дочери к свадьбе; поднос — то ли чистое серебро, то ли наружное — это уж твое дело разобраться…

— Да на что мне все это? — не выдержал секретарь.

— Не тебе, Родине! — веско ответила Агафонова.

Так началось замечательное движение: сбор ценностей в фонд обороны. Впрочем, трудно сказать, с кого началось это движение. Секретарь Северного райкома комсомола Тамара Алешина, например, утверждала, что в одно время с Агафоновой, а может и раньше, к ней явилась комсомолка Чернышева и принесла свои ценности.

Каждый был прав: ведь и Агафонова, и Чернышева, и десятки других севастопольцев, воодушевленных любовью к Родине, пришли к этому благородному решению независимо друг от друга. А их примеру последовали тысячи жителей города-героя… Да ведь так было и по всей стране.

Чтобы укрепить Севастополь с суши, Военный Совет флота разработал и утвердил план строительства оборонительных рубежей.

В систему этих рубежей входили противотанковые рвы и надолбы, окопы, ходы сообщений, доты и дзоты, проволочные заграждения. Общее руководство работами было возложено на инженерный отдел флота. Почти не было дня, чтобы работники города не бывали в штабе флота или работники штаба и политуправления — в горкоме партии. Участие населения в строительстве укреплений, ремонт кораблей, усиление местной противовоздушной обороны, связь города с флотом — таковы были темы наших совещаний и бесед. Естественно, что мобилизация людей на строительство оборонительных рубежей стала основным делом городского комитета партии и горисполкома.

Во второй половине июля строительные работы развернулись по всей линии. Члены бюро горкома ежедневно выезжали на участки работ, а некоторые секретари райкомов со своим активом просто переселились туда.

Трудно представить себе что-либо менее благоприятное для земляных работ, чем почва вокруг Севастополя, твердая, как гранит.

Помню, мы в конце июля приехали на участок за Куликовым полем. Был один из тех неистовых солнечных дней, когда земля, воздух, каждый куст, камень насквозь пронизаны тяжелым жаром солнца. Раскаленные скаты гор, словно стены печей, излучали зной; сухая, горячая пыль обжигала кожу. И ни малейшего укрытия, чтобы хоть на минуту передохнуть от нестерпимо палящих лучей.

А тысячи севастопольцев — краснофлотцы и плечом к плечу с ними женщины, старики, подростки — находили в себе силы, чтобы под этим палящим солнцем шаг за шагом — лопатой, ломом, киркой — одолевать неподатливый, каменистый грунт. Неподалеку слышались взрывы: это саперы помогали населению в особо трудных местах.