Владимир Брюханов - Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

Кстати упомяну о другом моем знакомом, о Сентянине. Возвращаясь в августе 1876 года в С.-Петербург, я с ним опять встретился. Он продолжал состоять слушателем в Горном институте до весны 1877 года, когда уехал на родину с целью начать практическую работу в народе. Он поступил каким-то простым рабочим на южной шахтной работе /…/. Но с отъезда его из Петербурга я с ним встречался редко и случайно ». [583] Там же, с. 109–110.

А.В. Сентянину также предстояло сыграть выдающуюся эпизодическую роль в истории «Земли и Воли», хотя и не такую яркую, как А.К. Соловьеву.

Осенью Натансон приступил к организации демонстрации, состоявшейся 6 декабря 1876 года у Казанского собора в столице.

Идея мероприятия базировалась на успехе похорон Чернышева. Расчет оказался ошибочным: как ни хамили участники похорон Чернышева по отношению к посторонней публике, но и эта публика, и власти отнеслись к происходящему с должной лояльностью — похороны есть похороны. Теперь же все оказалось по-другому.

Блеснул речью юный Г.В. Плеханов (единственный смелый поступок в его жизни!), и впервые было поднято молодым рабочим Я. Потаповым красное знамя с лозунгом «Земля и Воля», вызвавшим полное недоумение посторонней публики: насчет земли все были в курсе — ее явно крестьянам не хватало, но волю царь ведь дал еще в 1861 году!

Полицейские, которых было совсем немного, бросились разгонять неположенное сборище, их (полицейских!) тут же стали избивать. Большинство же собравшихся, уяснив теперь суть происходящего, кинулось задерживать и избивать демонстрантов.

« Первоначальной мыслью членов «Земли и Воли», организовавших эту демонстрацию, был созыв возможно большего числа фабричных рабочих и произнесение на площади речи, изображающей бедственное положение и бесправие их в борьбе с хозяевами, после чего должно было быть выставлено знамя «Земли и Воли», как девиз будущего. Но бывший накануне николина дня праздник помешал этому созыву; рабочие разбрелись по домам, на демонстрацию явилась, главным образом, учащаяся молодежь, а речь, произнесенная Плехановым об участи Чернышевского и о политических преследованиях, была экспромтом. Полицейские и дворники избили и захватили 35 человек, которые были преданы суду. Такой финал для пострадавших, их друзей и знакомых, конечно, не был утешителен, потому что уличная расправа была дикая и суд беспримерно жестокий; кроме того, многие из подсудимых были люди, далеко стоявшие от дела и явившиеся на демонстрацию, как на зрелище ». [584] В. Фигнер. Указ. сочин., с. 115.

Среди пострадавших оказался видный пропагандист Алексей Степанович Емельянов (кличка — «Андреич»), бывший на нелегальном положении и арестованный с документами на имя Боголюбова: « Боголюбов не участвовал в демонстрации, хотя и был приговорен за участие в ней к 15 годам каторги. Решено было членами основного кружка, что лица, исполняющие определенные функции по организации, на площадь не должны выходить. Андреич, во избежание соблазна, в часы, определенные для демонстрации, занят был другим, именно — он в это время отправился учиться стрелять в тир. Возвращаясь оттуда, на одном из углов Невского проспекта, после того, как на Казанской площади все успокоилось, он стал расспрашивать о том, что произошло /…/, и в это время, по указанию кого-то из толпы /…/, был арестован; револьвер, найденный при нем, послужил достаточной уликой против личности задержанного ». [585] М.Р. Попов. Указ. сочин., с. 79. Боголюбову, как уже упоминалось, предстояло прославиться через полгода — после порки, учиненной над ним Ф.Ф. Треповым.

Плеханов, которого при разгоне демонстрации охранял Михайлов, вслед за тем бежал за границу.

Для участия в демонстрации в Петербург специально нелегально приезжал П.Г. Заичневский; он потом подверг организацию демонстрации уничтожающей критике.

Вопреки славословию, посвященному этому событию в революционных хрониках, демонстрация действительно совершенно не удалась; впредь ничего подобного долго не пытались устраивать.

Это был полный провал революционной агитации в городе, притом в самой столице.

К провалу же в деревне пришла деятельность «южных бунтарей», которая все-таки возобновилась в начале 1877 года.

Продолжение рассказа Льва Дейча: « Только один /…/ член [кружка «южных бунтарей»] не отказался от намерения вызвать восстание все в том же Чигиринском уезде. То был Яков Васильевич Стефанович »

Решив каким-то образом проблему с отпечаткой некоторого числа фальшивок, Стефанович « надумал, пользуясь взглядом крестьян на царя, создать тайное общество среди населения указанного уезда, для чего предъявил некоторым из крестьян заранее заготовленный царский манифест, уполномочивавший его действовать в качестве «комиссара». К этому плану из бывших членов бунтарского кружка Стефанович привлек меня, Бохановского и Чубарова. Это было в феврале 1877 г. »

Весной и летом 1877 года движение набирало силу, но все развалилось в августе и начале сентября: « В короткое время в созданную нами среди чигиринцев тайную организацию вступило около 2.000 крестьян. Дело шло очень успешно; крестьяне, по нашему совету, заготовляли пики, мы собирались снабдить их огнестрельным оружием и осенью предполагалось начать восстание, но, вследствие неосторожности одного члена «Тайной Дружины», как Стефанович назвал эту крестьянскую организацию, заговор был открыт властями, почти все члены были арестованы, в том числе и мы трое: Стефанович, Бохановский и я ». [586] Деятели СССР и революционного движения России, с. 71.

Арестованные крестьяне, узнав на следствии о самозванстве агитаторов, бурно возмущались.

Моральный крах организаторов заговора был ошеломляющим.

Но это еще не стало концом «Чигиринского дела».

С одной стороны, пребывание Стефановича, Дейча и Бохановского в Киевской Лукьяновской тюрьме привело к организации нового заговора — для их освобождения, успешно осуществленного в мае 1878 года.

С другой стороны, чигиринские крестьяне, пострадавшие за легковерие и прочно засевшие за решетку, очутились теперь в окружении пропагандистов, густо населяющих места заключения, и получали теперь специфическое политическое образование. Через пару лет переговоры некоторых из этих теперь уже основательно распропагандированных крестьян с революционерами привели одного из последних, уже упоминавшегося М.Р. Попова, к идее возобновления пропаганды восстания в том же Чигирине: просвещенные тюрьмой мужики соглашались выступить теперь и без царского указа.

Но лидеры террористической фракции «Земли и Воли» Л.А. Тихомиров и А.Д. Михайлов, уже нацелившиеся на цареубийство, возмутились такому отвлечению сил и средств на бесперспективное дело. Это и решило окончательно раскол «Земли и Воли» в августе 1879.