Владимир Брюханов - Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

О самом Плеханове Тихомиров писал так: « Плеханов в это время начинал становиться все более чистым марксистом, и, стало быть, переставал быть «народником». Агитация же среди рабочих приводила его к чисто «политическому» способу действия. Так, например, была тогда огромная стачка на Новой бумагопрядильной и соседних фабриках, у Шау и других. Стачка возникла самостоятельно, но наши (революционеры-рабочие) воспользовались ею для раздувания дела и пропаганды. По этому поводу наша типография печатала много прокламаций, составленных Плехановым. Конечно, приходилось говорить далеко не по-народнически. Затем для агитации пущена была идея идти с жалобой на фабрикантов и полицию к наследнику. Демонстрация вышла очень внушительная, хотя и была разогнана жандармами. Итак, Плеханову пришлось стать на почву столь «политическую», что подбивать народ даже обращаться к наследнику — как бы в оппозицию против государя » [747] Воспоминания Льва Тихомирова, с. 127. — очень многозначительный эпизод, свидетельствующий о том, что руководство заговорщиков уже в начале 1879 года вполне осознавало различие между царем и его наследником и понимало возможность использования этого фактора в своих целях.

Деятельность Плеханова и его товарищей вполне по духу соответствовала началу социал-демократического движения, всюду, во всех странах, игравшего двоякую роль: борьбы за улучшение экономического положения рабочего класса, и создания самостоятельной политической силы, способной приносить влияние и успех собственному руководству. Рабочая оппозиция капитализму оказалась весьма конструктивным фактором формирования современного западного социального устройства.

Опыт уже ХХ века продемонстрировал, что наиболее последовательного успеха социал-демократы добивались при условии, что не доводили собственную подрывную деятельность до разрушения капитализма; в противном случае и социал-демократию ожидала неминуемая последующая гибель, и экономическое положение рабочего класса, лишенного политической организации и социальной защиты, становилось затем все более плачевным.

Конкретно же в России 1879 года успех социал-демократических начинаний был попросту невозможен потому, что те же люди, что стояли у истоков этого движения, были одновременно и теми, кто одновременно форсировал и террористическую борьбу против власти. Последняя, конечно, терпеть такое не могла ни под каким видом, скопом обрушиваясь на всякое проявление оппозиционности.

А. Корба, в частности, сообщает: « В декабре 1878 г. запрещается носить оружие ». [748] А.П. Прибылева-Корба и В.Н. Фигнер. Указ. сочин., с. 12.

« По выходе третьего номера [ «Земли и Воли»] был арестован Клеменц, произошло организованное нашей группой покушение Мирского на жизнь нового шефа жандармов Дрентельна, и приехал из Саратова оставшийся там после моего отъезда оттуда Соловьев, заявив, что тайная деятельность среди крестьян стала совершенно невозможной, благодаря пробудившейся бдительности политического сыска, и он решил пожертвовать своей жизнью за жизнь верховного виновника всех совершающихся политических гонений — императора Александра Второго » [749] Деятели СССР и революционного движения России, с. 169–170. — вспоминал Н.А. Морозов.

Здесь снова сработала естественная логика: око за око, зуб за зуб . Попов писал: « я буду ближе к истине, если охарактеризую А.Д. [Михайлова] , как человека, которым скорее овладевала идея, чем он ею /…/. Он тут же прямо сказал: «Мы должны отныне вступить с правительством в борьбу, разбираясь в средствах только по указанию самой борьбы. Мы должны прежде всего бороться всеми средствами за наше существование, за осуществление революционной партии в России. И вот что нам сейчас предстоит, господа: во-первых, убрать Рейнштейна, агента III отделения, который, по сведениям от чина полиции (Клеточникова [750] Напомним, что Клеточников только-что, в январе 1879, поступил на службу в III Отделение, и, будучи поначалу рядовым писцом, едва ли мог способствовать разоблачению Н.В. Рейнштейна. ), готовит нам провал, не уступающий недавно нами пережитому, так как в Москве Рейнштейн опутал московскую революционную молодежь целой сетью паутины; во-вторых, нам нужно отомстить Дрентельну за варварское избиение наших товарищей в Петропавловке». При этом он показал нам письмо из Петропавловской крепости, где говорилось об избиении и о том, что на заявление заключенных Дрентельну о незаконном обращении с ними, тот сказал: «вы же не признаете законов, а требуете исполнения их от нас». » [751] М.Р. Попов. Указ. сочин., с. 139–141.

Эпизод в Петропавловской крепости подтверждается сидевшим там в это время Адрианом Михайловым: [752] Деятели СССР и революционного движения России, с. 153. уже функционировала связь с заключенными, налаженная Н.Н. Богородским.

Что же касается Рейнштейна, то Александр Михайлов, по-видимому, повторял знаменитый маневр Нечаева, решившего повязать кровью своих сообщников. Лишившись на время или навсегда уже обкатанных убийц (в лице Кравчинского, Адриана Михайлова, Баранникова и прочих, включая и Фроленко, не рвавшегося в это время на первые роли), Александр Михайлов решил обзавестись другими, подсунув им для начала вполне доступную жертву.

Попов и Шмеман, поддавшись на эту уловку и убив Рейнштейна, не обратились однако затем в профессиональных убийц. Зато Михайлов почти тут же обзавелся ничем не худшими кадрами.

Фроленко, оставаясь на задних ролях, играет теперь едва ли не самую существенную роль в деятельности «Земли и Воли».

Тактика, которую он принялся осуществлять уже с августа 1878 года, достаточно сложна: он самолично решал, кого выдавать, а кого — нет. Выдать же он мог всех и сразу, а после эпизодических приездов в Петербург располагал свежайшими и достовернейшими сведениями обо всех деятелях «Земли и Воли» (был, например, в курсе подготовки Попова к убийству Рейнштейна [753] М.Фроленко. Биография М.Р. Попова. // М.Р. Попов. Указ. сочин., с. 8. — очень интересная подробность!). Именно Михаила Фроленко, а не Клеточникова нужно считать ангелом-хранителем заговорщиков: если Клеточников изредка выявлял предателей и провокаторов и спасал тем самым товарищей от арестов и провалов, то Фроленко делал это по существу постоянно, в любой и каждый момент спасая товарищей от собственного предательства и собственной провокации. Несомненно, по сути своих жизненных устремлений он оставался настоящим революционером — и это доказывается тем, что революционные заговоры продолжались, а не были пресечены, что вполне соответствовало его возможностям.