Владимир Брюханов - Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

Лишь в конце царствования Николая I начали обращать внимание и на меньшие прегрешения помещиков: « Употребление пыток не было редкостью даже в 40-х и 50-х годах XIX столетия, когда отношения помещиков к крестьянам, благодаря императору Николаю I и его усердному помощнику в этом деле, гр [афу Л.А.] Перовскому, управляющему министерством внутренних дел с 1841 [по] 1851 [115] Правильно — 1852. г., были подчинены более строгому контролю правительства ». [116] А. Романович-Славатинский. Указ. сочин., с. 320.

Можно было саботировать втихую, но и это не гарантировало от возможного зверского возмездия.

Наконец, можно было рьяно исполнять свои обязанности, защищаясь от хозяина той выгодой, какая ему доставлялась. Но в этом последнем варианте легко было оказаться нещадно обобранным и оскорбленным в лучших чувствах и помыслах.

Иным деревенским богатеям удавалось выбиться даже в миллионеры. Однако избавиться от помещика-кровососа нередко бывало сложнее, чем совершить предпринимательское чудо. Грамотные и хладнокровные феодалы стремились создавать целые системы для эксплуатации капиталистов, возникавших среди их бесправных рабов.

Самым классическим примером такой системы было село (ставшее затем городом) Иваново-Вознесенское, принадлежавшее Шереметевым; все производство и вся торговля в этом крупнейшем центре осуществлялись графскими крепостными, среди которых было и немало богатеев. [117] М. Туган-Барановский. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Изд. 7-е, т. I, М., 1938, с. 80.

Это был как бы целый капиталистический город, находившийся в рабстве у феодала-оккупанта, причем одни рабы были рабами немногих других! Один из последних, Е.И. Грачев, владел в конце XVIII века целым имением в 3000 десятин земли, со 181 мужской и 200 женских душ крепостных; сам он, будучи владельцем мануфактуры, оставался при этом крепостным Шереметевых. [118] Е.А. Мороховец. Крестьянская реформа 1861 г. М., 1937, с. 9.

Об иных, не рисковавших публично демонстрировать свое богатство, упоминала и Екатерина в «Наказе»: « Они закапывают в землю свои деньги, боясь пустить оные в обращение, боятся богатыми казаться, чтобы богатство не навлекло на них гонений и притеснений ». [119] Цит. по: П.А. Берлин. Русская буржуазия в старое и новое время. М., 1922, с. 85.

И это легко понять: положение тогдашних крепостных миллионеров иногда бывало просто плачевным. Вот как об этом пишет, например, один из них — предприниматель уже 1820-х годов Николай Шипов: « мы с отцом платили помещику оброка свыше 5000 руб [лей] асс [игнациями] [120] Бумажные деньги имели тогда плавающий курс — порядка в два раза ниже рубля серебром. в год, а один крестьянин уплачивал до 10 000 руб.

Казалось бы, при таких распорядках состоятельным крестьянам следовало бы откупиться от помещика на волю. Действительно, некоторые и пытались это сделать, но без всякого успеха. Один крестьянин нашей слободы, очень богатый, у которого было семь сыновей, предлагал помещику 160 000 руб., чтобы он отпустил его с семейством на волю. Помещик не согласился. Когда через год у меня родилась дочь, то отец мой вздумал выкупить ее за 10 000 руб. Помещик отказал. Какая же могла быть этому причина?

Рассказывали так: один из крестьян нашего господина, некто Прохоров [121] В.И. Прохоров — основатель знаменитой Прохоровской Трехгорной мануфактуры. имел в деревне небольшой дом и на незначительную сумму торговал в Москве красным товаром. Торговля его была незавидная. Он ходил в овчином тулупе и вообще казался человеком небогатым. В 1815 г. Прохоров предложил своему господину отпустить его на волю за небольшую сумму, с тем, что эти деньги будут вносить за него, будто бы, московские купцы. Барин изъявил на то согласие. После того Прохоров купил в Москве большой каменный дом, отделал его и тут же построил обширную фабрику. Раз как-то этот Прохоров встретился в Москве с своим бывшим господином и пригласил его к себе в гости. Барин пришел и не мало дивился, смотря на прекрасный дом и фабрику Прохорова; очень сожалел, что отпустил от себя такого человека и дал себе слово впредь никого из своих крестьян не отпускать на свободу. Так и делал », [122] В.Н. Карпов. Воспоминания. / Ник. Шипов. История моей жизни. М.-Л., 1933, с. 390–392. — вот она, Россия!..

Чтобы эта цитата стала понятней, укажем, что в те времена жалование провинциального мелкого чиновника (нередко — дворянина) обычно составляло от 4 до 10 рублей в месяц, и на эти деньги при собственном домике и огородике можно было содержать семью (с учащимися детьми) отнюдь не впроголодь. [123] См., например: Л.Ф. Пантелеев. Воспоминания. М., 1958, с. 28; С.Л. Чудновский. Из давних лет. Воспоминания. М., 1934, с. 187, 228.

Что же касается обычных оброчных крестьян, то подсчитано, что их средний заработок на протяжении всей первой половины XIX века составлял 20–30 рублей в годс выплатой 20–40 % из них помещику в качестве оброка — и при сельскохозяйственной работе на своем участке, и при заработках на отхожих промыслах — в промышленности, торговле и в сельском хозяйстве. [124] И.Д. Ковальченко. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М., 1967, с. 293; Б.Г. Литвак. Русская деревня в реформе 1861 года. Черноземный центр. 1861–1895 гг. М., 1972, с. 148–149.

В отличие от не названного по имени владельца Прохорова и Шипова, некоторые другие не были столь корыстолюбивы и завистливы.

Например, как-то к П.Б. Огареву, отцу великого революционера Н.П. Огарева, явились крепостные принадлежавшего ему села Беломута с предложением отпустить их на волю за баснословную сумму. Один из них давал только за собственный выкуп 100 000 рублей серебром. Но барин брезгливо отказался от денег и предпочел оставить крестьян себе, гордясь тем, что среди его подданных есть и миллионеры. [125] П.А. Берлин. Указ. сочин., с. 88. Вот это — подлинное дворянское благородство!

Ниже мы покажем, что сам Н.П. Огарев по части благородства не слишком уступал собственному отцу.

Некоторым миллионерам повезло — тому же В.И. Прохорову или С.В. Морозову; последний, начав карьеру рядовым ткачем, основал свою фабрику еще в 1797 году, а в 1820 году уговорил своего владельца отпустить его на волю «всего» за 17 тысяч рублей. [126] М. Туган-Барановский. Указ. сочин., с. 83.

До 1861 года и Шереметевы постепенно выпустили на волю более пятидесяти капиталистов, получив за каждого по 20 тысяч рублей выкупа в среднем — итого более миллиона. [127] С.В. Вознесенский. Разложение крепостного хозяйства и классовая борьба в России в 1800–1860 гг. М., 1932, с. 55. Но иным предпринимателям пришлось ждать свободы вплоть до 1861 года.