Нина Молева - Ее звали княжна Тараканова

Смена России на Персию как возможность самых фантастических рассказов — кто из образованных европейцев середины XVIII века имел сколько-нибудь конкретное представление об этой стране? Но названия городов, провинций, обстоятельства, имена — и новый ребус оказывался вполне возможным для решения.

Исфагань — бывшая столица Персии, некогда богатейший и крупнейший город в мире. Но и после вторжения афганцев все еще огромный торговый центр, разноязычный, тесно связанный с Европой.

Заплутавший на Востоке француз Фурнье — ничего исключительного. Как раз Исфагань имела и католическую церковь, и большой католический монастырь, и целое христианское предместье — Джульфу.

Ширван — город в Дагестане. Если у князя Гали были там дела, он вполне мог оказаться и жить именно в Багдаде.

Даже князь Гали — так звучало в персидском варианте имя князей, владевших землями по одноименной абхазской реке, неподалеку от Кутаиса. У границ с Россией было легче оказаться в курсе дел русского двора и в том числе любовных похождений русской императрицы. В разговорах о претендентах на роль отца дочери Елизаветы Петровны — Разумовский или кто-то другой — достаточно осведомленности.

Кстати, «случай» Алексея Разумовского подошел к концу в 1749 году. Его преемником в роли фаворита оказался Иван Иванович Шувалов.

В Испагани жила она до 1769 года. Но как происходившие в Персии неспокойствия не позволяли князю Гали тамо оставаться, то он, убегая всякой опасности, вознамерился, оттуда уехав, вояжировать в Европе и для того, в одно время, сделал ей предложение, хочет ли она ему последовать или, переменив закон, остаться в Персии, где может быть великою госпожею. Но она от сего вовсе отреклась, в Европу же ехать хотя и согласилась, но с тем, чтоб он не возил ее в Россию, ибо она никогда туда ехать отнюдь не намерена для того, чтобы избегнуть всякой опасности; ибо, как ей известно, содержана она была по указу императора Петра Третьего с великою строгостью еще во младенчестве, то кольки паче должна была ожидать такого же жребия в своем возрасте, если бы только узнали настоящую ее природу; да и к чему бы в России была она потребна, когда уже коронована ныне владеющая государыня императрица Екатерина Алексеевна. Гали ее уверил, что довезет ее до Астрахани, а оттуда, нарядя в мужское платье, провезет безопасно через всю Россию, нигде не останавливаясь, так что никто ее не узнает, почему она и положилась во всем на его благоразумие.

Таким образом, послал он наперед в Астрахань с нарочным письмо, а к кому, она не знает; а потом вскоре и сами отправясь из Испагани поехали прямо в тот город, взяв сию дорогу для того, что он не хотел ехать через Турцию. Няньку свою Катерину оставила она в Персии, по причине ее болезни, в одной из деревень Галиевых. Хотя они с собой из Испагани вывезли, для услуги им, персиян немалую свиту, но, не доезжая до Астрахани, Гали всех их отпустил назад, а вместо того взял двух человек русских.

В Астрахань приехали они в 1769 году. Гали под именем персидского дворянина Крымова, а ее называл своею дочерью. Тамо они были не более, как два дня, а оттуда, переодев ее в мужское платье, поехали в Россию через разные города, в которых Гали останавливающим их показывал бумаги, о коих она думает, что это был пашпорт, а откуда он его получил, не знает.

По приезде в Петербург ночевали они только одну ночь в неизвестном ей доме, а может быть, это было и в трактире. Из Петербурга поехали они в Ригу, а оттуда в Кенигсберг, в котором жили шесть недель и где вышереченные двое провожатых приняли прусскую службу, а Гали, на место их, в услужение нанял других человек шесть.

Из Кенигсберга приехали они в Берлин и пробыли в сем городе шесть недель.

Значит, снова Россия. На этот раз с переодеваниями, сменой имен, переменой прислуги, подложными паспортами. В интерпретации неизвестной это не похоже на попытку оказаться на русских землях с далеко идущими планами. Скорее — спешно попасть во владения Фридриха II: никаких остановок в пути — и сразу шесть недель в Кенигсберге. Только в таком случае имело смысл отказаться от кратчайшего и в конечном счете более безопасного пути в Европу через Турцию. И другое соображение — количество паспортов и границ. На пути в Пруссию через Россию достаточно было одного. К тому же, по утверждению неизвестной, русский паспорт можно было приготовить заранее.

И новая опасность лишних подробностей. Путь через европейские страны практически не был доступен проверке. Путь через Россию проверить ничего не стоило. Каждый переезд через границу требовал специальных прошений, документов, регистрации. Тем самым возникала дилемма: либо дворянин по фамилии Крымов с соответствующими провожатыми действительно пересек Россию в 1769 году, либо все показания неизвестной начинали выглядеть ложью.

Кстати, конец маршрута неизвестной: Ревель — Рига — Кенигсберг. В 1769 году в Ревеле находился на службе герцог Голштинский Вильгельм Август, который погиб при невыясненных обстоятельствах незадолго до ареста неизвестной, в Риге — назначенный Елизаветой генерал-губернатором Эстляндских земель герцог Голштинский Петр Август, в Кенигсберге — отец Вильгельма Августа, герцог Георг Людвиг Голштинский, бежавший из России при вступлении на престол Екатерины II. Впрочем, в 1769 году частый гость в Кенигсберге и Фридрих II. Как-никак город, бывшая резиденция прусских герцогов, совсем недавно был утерян и обретен вновь Пруссией.

Оттуда поехали в Лондон, где князь Гали, жив с нею несколько времени, сказал ей некогда, что получил из Испагани письма, по которым должен возвратиться в свое отечество, после чего вскоре и уехал. Сей человек богатейший был в Персии, и как в Индии и в Китае, так и в разных местах, чрез купцов интересован был в коммерции; торги его столь обширны, что у него кораблей было до шестидесяти. При отъезде своем из Лондона оставил он ей драгоценных камней, золота в слитках и деньгами великое число, так что она сама не только делала большие издержки, но и за других платила по сту тысяч гульденов долгу.

По отъезде его жила она в Англии пять месяцев…

После бесконечных мелочей детства и персидских лет поразительная краткость: ни имен, ни встреч, ни занятий. Это понятно с точки зрения неизвестной: в Европе все легче поддается проверке. Лучше уйти от всякой точности, не рисковать. Но совершенно непонятно с позиций следствия — почему же именно здесь, на более доступном материале, не добиваться ясности, не стараться доказать обмана и лжи?