Нина Молева - Ее звали княжна Тараканова

1763 году из Вены

…Вчерашний день имел честь видеть их величества и фамилию в Лаксенбурге, загородном замке, куда с небольшим час езды. Как обыкновенно аудиенциев в сих увеселительных домах не дают, так и мне сказано было, что буду просто представлен, или захочу дожидаться возвращения двора, для меня было все равно, кроме, что желал видеть императорские величества.

…После обеда мне тотчас сказано было, что их величества желают меня приватно видеть и показать тем знак своего благоволения; почему я аудиенцию имел, что здесь зачрезвычайно почитают, что в Лаксенбурге мне была дана. Ввели нас с послом в комнату, где их величества уже стояли; по обыкновенном комплименте, со мною довольно говорили милостиво; потом поехали на соколиную охоту, где также довольно честь имел говорить с ними; и весьма оною благосклонностью утешен…

И. И. Шувалов — П. И. Голицыной. Вена. 2 августа 1763 г.

Письмо ваше, матушка, писанное из Петровского, получил. Радуюсь, что вы лучше в своем здоровье, и вас сельская жизнь веселит.

Совершенно, что может лучше способствовать к спокойствию нашего духа, от которого много тело наше зависит, чтоб быть в свободе, в здоровом воздухе и с людьми, поведение которых не принуждено обстоятельствами делать притворство? Сия жизнь, которая меня льстит. Дай Господи Боже, чтоб я мог сим утешением пользоваться. Если Бог изволит, буду жив, и возвратясь в мое отечество, ни о чем ином помышлять не буду, как весть тихую и беспечную жизнь; удалюсь от большого света, который довольно знаю. Конечно, не в нем совершенное благополучие почитать надобно; но собственно в себе и в малом числе людей, родством или дружбою со мною соединенных. Прошу Бога только о том; верьте, что ни чести, ни богатства веселить меня не могут… Хочу вам сказать, что здесь есть принцесса Кинская, женщина разумом, приятностию, добродетелями почтенная, молода, в которую я влюблен, как в вас, и она меня любит как брата и своего друга. Вот, сестрица, можно ли любить без страсти даму прекрасную? Сие вам доказывает знать: я старичок и не склонен более к нежной страсти!

И. И. Шувалов — П. И. Голицыной.

Вена. Сентября 24-го дня 1763 г.

…Вчерась видел многих приезжих знатных: принца Алберта, сына польского короля, принца Цвейбрюнского и принца Лихтенштейна. Королевич был принят со всеми протчими наряду на асамблеи; и ходил, и стоял весь вечер, — когда играли в карты, — так что узнать неможно, чтоб такой был человек; и ни в ком никакой заботы было не видно, особливо в первых людях здешних почти ласки приметить не мог…

И. И. Шувалов — П. И. Голицыной. 27 сентября 1763 г.

…Довольно жил в большом свете; все видел, все мог знать, дабы еще счастье суетное меня льстило. Прямое благополучие в спокойствии духа, которого найтить иначе не можно, как удалиться от всех неизвестных обстоятельств и жить с кровными и друзьями, умерив свои желания, и довольствоваться простым житьем, никому зависти и досады не причиняющим. Часто обстоятельства виноваты нашему поведению. Один человек может быть нелюбим и любим по разности состояния. Мне же, мой свет, скоро будет столько лет, что в числе стариков почитаться должно. Благодарю моего Бога, что дал мне умеренность; в младом моем возрасте не был никогда ослеплен честьми и богатством; и так, в совершеннейших летах, еще меньше быть могу. Скажу и то, что в моем пути долгу, может быть, не сделаю, и, возвратясь, с умеренным доходом, могу жить с благопристойностью. Жалею только то, что вы не воспользовались моим счастием, и ничего полезного для вас не сделал, сколько б сделать мог. Меня утешает ваша бескорыстность. Вы лучше любите справедливость всего. Если есть люди, которые вымышляют мое богатство, то верьте, есть и те, которые правду знают. Осталось мне во утешение: приобрести знакомство достойных людей, утешение, мне до сих пор неизвестное. Все друзья мои, или большею частию, были только — моего благополучия. Теперь — собственно мои.

…Думая в половине ноября отсюда конечно выехать, может быть прежде, в Италию или во Францию, еще не знаю. По приезде канцлера к вам о том писать буду. Притчина ехать в Италию. 1. Что ныне удобное к тому время. 2. Что блиско оной земли во Францию. И докуда еще не так стар, — могу присовокупить знание, по притчине многих ученых людей…

И. И. Шувалов — П. И. Голицыной (отрывок из раннего письма из Вены)

…Был представлен архигерцогам и архигерцогиням, все соответствовало знатности их рождения и воспитания: в разговорах весьма милостивы и разумны… Также большие принцессы много говорили, чтоб я пожил, приятно им будет сделать знакомство со мною… Третьего дни обедал у французского посла. Теперь еду к венецианскому. Всякой вторник ездил в Лаксенбург, куда уже зван обедать графу Клари. Сколько господа здешние холодни, столько император и императрица милостивы…

Итак, близость к Франции (так почему не сразу Франция?). Удобное для путешествия время (перспектива начинающихся в Италии дождей!). И возраст — Шувалов не прочь пококетничать своими неполными тридцатью пятью годами, нарочито соотнося себя с Елизаветой, с которой его разделяло двадцать лет.

Только почему-то Италия тогда не состоялась. Шувалов оказывается во Франции. Об этом свидетельствуют не письма — их попросту нет, но тот единственный факт, что, близко сойдясь с театральным миром Парижа, он легко может получить покровительство знаменитых актеров тех лет, комика Лекена и великолепной актрисы Дюмениль, для приехавшего из России подопечного артиста Ивана Дмитревского.

А между тем Ивана Ивановича Шувалова ждали в России, рассчитывали на его скорый приезд. В письмах он советуется с сестрой о продаже того самого, связанного со слухами петербургского дома, чтобы окончательно поселиться в Москве. Обещает сам совершить сделку в столице в ноябре 1764 года. И новая, неожиданная для самых близких и доверенных перемена планов — все-таки Италия, к тому же на долгих восемь лет.

Причины можно только угадывать. Осторожный и предусмотрительный до трусости Шувалов счел скорее всего небезопасными настроения русского двора, решительные действия окончательно почувствовавшей себя самодержицей Екатерины II.

Долгих восемь лет в Риме, с редкими выездами в Неаполь. Без писем (не сохранились? не существовали?). Безо всяких попыток возвращения в Россию. Жизнь тихая. Однообразная. Время от времени нарушаемая приездами коронованных особ. Шувалова не забывали навестить, принять, показываться вместе с ним на гуляньях и в театрах.

Плотину прорвало в 1770 году. Екатерина делает первую серьезную попытку вернуть бывшего фаворита в Россию. Еще не настаивая — просто выражая благоволение. Шувалов отзывается потоком самых униженных благодарностей и остается на месте. Впрочем, у него есть почти веская причина. Все эти годы с ним проводит племянник, Ф. Н. Голицын, и Шувалов считает своим долгом самолично показать ему Лондон и Париж. Была ли действительная нужда в подобной опеке? Побывал ли Шувалов сам или с племянником в намеченных городах? Факт тот, что Ф. Н. Голицын направляется учиться в Женеву, а Шувалов отыгрывает еще несколько лет римской жизни.