Владимир Брюханов - Заговор графа Милорадовича

В доносе значилось 45 имен и давалось обещание сообщить место хранения только что закопанной «Русской Правды».

Жизнь и смерть самого Майбороды сложились затем несладко: в 1844 году он покончил самоубийством — классический вариант судьбы иуды .

Рот, в свою очередь минуя Киселева, срочно отослал документ непосредственно в Таганрог: о смерти царя в украинских гарнизонах все еще не слыхали.

В силу понятного чрезвычайного положения, вызванного официальной кончиной Александра I, Дибич вскрыл письмо, адресованное императору. Тут же Дибич разобрал бумаги Александра и обнаружил и другие документы о заговоре.

4 декабря Дибич послал генерал-адъютанта А.И.Чернышева арестовывать Пестеля, а в Петербург ушло донесение Дибича о принятых мерах и сведения о петербургских заговорщиках — П.Н.Свистунове, З.Г.Чернышеве и Н.М.Муравьеве. Как нами упоминалось, присовокуплялось сообщение Дибича о сведениях Витта.

7 декабря П.М.Волконский писал из Таганрога к Г.И.Вилламову — секретарю императрицы-матери Марии Федоровны: « Мне необходимо нужно знать, совсем ли отпевать тело при отправлении отсюда, или отпевание будет в С.-Петербурге, которое, ежели осмеливаюсь сказать свое мнение, приличнее, полагаю, сделать бы здесь, ибо хотя тело набальзамировано, но от здешнего сырого воздуха лицо все почернело и даже черты лица покойного совсем изменились, через несколько же времени и еще потерпят; почему и думаю, что в С.-Петербурге вскрывать гроба не нужно и в таком случае должно будет здесь совсем отпеть, о чем и прошу вас испросить высочайшее повеление и меня уведомить через нарочного »!!!

О транспортировке гроба Николай Михайлович рассказывает: « При долгом следовании тела Государя по России до Петербурга, несколько раз осматривали положение усопшего в гробу, каждый раз с особого разрешения генерал-адъютанта графа [В.В.] Орлова-Денисова, на которого было возложено сопровождать останки Императора, и в присутствии всех сопровождавших лиц Государевой свиты, а также медиков ».

Извиняемся за мрачный и циничный юмор, но не можем удержаться от реплики: несколько раз осматривали положение усопшего в гробу , чтобы проверить: не сбежал ли ? И, как гласит легенда, ведь действительно сбежал!

Слухи об отравлении императора и почернении тела вырвались наружу. В Туле при следовании гроба пришлось разогнать толпу мастеровых , желавших вскрыть гроб и удостовериться, что же в нем. Затем обеспечению охраны уделялось повышенное внимание — и в Москве, и в Петербурге.

Процессия с гробом достигла сначала Царского Села, а затем и Петербурга только в конце февраля 1826 года. Неделю продолжались траурные обряды и доступ публики к закрытому (!) гробу. Погребение в Петропавловском соборе состоялось лишь 13 марта 1826 года.

Елизавета Алексеевна практически не перенесла смерти супруга. Она слегла, и так и оставалась в Таганроге, не в силах сопровождать перевозку гроба с телом мужа. 21 апреля она все же выехала из Таганрога, но 4 мая 1826 года умерла на пути в Петербург в Белеве — неподалеку от Орла.

Утром 13 декабря 1825 года Пестель был арестованв Линцах под Тульчиным. Если петербургские заговорщики действительно верили в готовность Пестеля выдать всех, то они могли считать, что заговор пришел к полному концу.

Конспираторам оставалось только тихо ждать ареста — именно так и вело себя подавляющее большинство членов тайных обществ, находившихся в провинции, включая и самых ярых инициаторов цареубийства. Вероятно, что так же повели бы себя и все остальные, если бы не грозные события, поразившие Россию.

Вопрос о задержании Н.М.Муравьева и З.Г.Чернышева был поднят Милорадовичем в Петербурге 12 декабря— после прихода письма Дибича от 4 декабря.

На тему о технических подробностях завязалась было целая дискуссия между Милорадовичем и московским генерал-губернатором князем Д.В.Голицыным, к чьей территории и принадлежало Тагино: последний явно не мечтал без должных оснований вламываться в имение одного из виднейших иерархов России и арестовывать в его присутствии его собственного зятя и единственного наследника-сына. Но основания тут же возникли: сначала в Москву пришла весть о восстании 14 декабря и гибели Милорадовича, а 16 декабря последовал категорический приказ об аресте названных заговорщиков и тщательном изъятии компрометирующих их бумаг, отданный А.Н.Потаповым — дежурным генералом Главного штаба, заместителем Дибича в Петербурге.

Арест Никиты Муравьева произошел в Тагине 20 декабря, а Чернышева — там же парой дней позднее (власти даже теперь еще колебались!). Но вот какие-либо бумаги Муравьева политического содержания обнаружены не были; у Захара Чернышева их и быть не могло!

Вот как это объясняет академик Н.М.Дружинин — автор солидного исследования, посвященного жизни и деятельности Муравьева : «На первом же допросе Н.Муравьев должен был ответить, в чем состояла его конституция и им ли одним была написана. «Написана была конституция мною одним, содержание оной было обширно и, буде желают, я оное изложу на бумаге» — таков был сжатый ответ Н.Муравьева. По-видимому, Н.Муравьев опасался, что [Следственный] комитет начнет поиски его проекта, и поспешил предупредить их следующим заявлением: «В Нижегородской губернии занемог я трудно, и как я при себе имел написанный проект конституции, то почел нужным его сжечь, что и исполнил». Вероятно, подлинный текст конституции действительно был сожжен Н.Муравьевым, но не в имении матери в Нижегородской губернии, а в Тагине — Чернышевых, немедленно после приезда жандармского офицера; в домашней обстановке орловской усадьбы у А.Г.Муравьевой была полная возможность быстро уничтожить компрометирующие бумаги. После увоза арестованных А.Г.Муравьева немедленно отправилась в Петербург и, по-видимому, постаралась и там заботливо изгладить всякие следы политической деятельности своего мужа. В приложении к следственному делу Н.Муравьева мы не находим никаких личных документов, изъятых при обыске. В бумагах Н.Муравьева, сохраненных его потомками, мы увидим разнообразные исторические и военные записки, но очень редко встретим обрывки отдельных политических записей. Обзор этого семейного наследства внушает определенную мысль, что из него сознательно изъяты малейшие намеки на политические интересы и занятия арестованного декабриста. Вероятно, спокойный и методический Н.Муравьев, застигнутый неожиданным арестом и предвидевший его неизбежные последствия, успел уничтожить руками своей жены все оставшиеся вещественные улики ».

Кто же, кроме самого автора этой груды бумаг, мог безукоризненно точно разделить их на опасные и безопасные? И сколько времени для этого должно было потребоваться даже ему?